Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II: лето 1907 – март 1917 года

В таких отдаленных местах, как Нарым, подобное устное предание расцветало яркими красками. Среди собранных в фонде Сталина материалов имеется машинописная копия статьи «Рассказы о Сталине, Свердлове, Куйбышеве, записанные в Нарыме [526]. Автор ее не указан, однако она, очевидно, принадлежит перу хорошо образованного филолога или фольклориста, собравшего рассказы о ссыльных советских вождях в 1942 г. (некоторые записи имеют указанную в скобках дату). Именно в этой статье содержатся записи воспоминаний квартирной хозяйки Алексеевой и ее сына. Большинство записанных текстов представляют собой или очень типичные, трафаретные рассказы о ссыльных, степень достоверности которых совершенно не ясна, поскольку любой из них мог быть сочинен задним числом, или же откровенно фантастические, фольклорные повествования. Как писал неизвестный автор и собиратель этих текстов, «одни из этих рассказов отражают реальные встречи рассказчиков с т. Сталиным, другие являются плодом вымысла, так сказать присвоением этого факта. Но поскольку в этих рассказах верно отражен образ вождя, они представляют интерес, а поскольку они порой проникнуты лиризмом – они приобретают поэтический характер» [527]

Так, сложно судить, если ли доля правды в рассказе старожилки Колпашево Лукерьи Китовны Тихомировой, что она в юности присутствовала на вечеринке в доме ссыльного грузина, куда ее зазвали обещанием познакомить с приехавшим из Нарыма «великим человеком», которым и оказался Джугашвили (см. док. 8). Преувеличение его значения, будто бы уже тогда осознанного товарищами, – частый мотив такого рода рассказов. Жители Колпашево, Ачинска уверяли, что уже в те годы о Кобе говорили, что он «помощник Ленина», «великий человек» и т. д. В рассказе Л. К. Тихомировой причудливо перемешаны правдоподобные подробности застолья, плавно переходящие в детали, вызывающие серьезное сомнение. В целом невозможно судить, действительно ли Лукерья Китовна однажды оказалась на вечеринке с участием Джугашвили и Свердлова или рассказ выдуман от начала до конца. Делать на его основании вывод, что Джугашвили приезжал в Колпашево и познакомился там со Свердловым, было бы опрометчиво. Тем более что другой пожилой нарымчанин, колхозник-рыбак, уверял того же автора, что видел Сталина на пароходной пристани в Нарыме («я потом его узнал, когда увидел его на фотографии») и что собственными глазами наблюдал его побег на моторной лодке: «Бежал из Нарыма на моторке. Видел, как на этой моторке он мчался по Оби. Догнать было бы никак нельзя, так быстро» [528].

Как на самом деле Джугашвили бежал из Нарыма, остается только гадать. У него не было другого пути, кроме как плыть на пароходе до Томска. Летом 1912 г. агенты Томского ГЖУ осведомляли, что кто-то из пароходных служащих помогает ссыльным, укрывает беглецов, возит для них нелегальные посылки. Агенты указывали на некоего Сергея Катковского, служащего на пароходе «Колпашевец», «помощника машиниста на пароходе «Двигатель» Ефима Крутикова»; доносили, что «на пароходе «Колпашевец» есть помощник машиниста, молодой человек, как фамилия, имя и отчество, неизвестно, который иногда берет поручения по доставке в ссылку и обратно писем и посылок» (полиции предстояло разобраться, тождественен ли он С. Катковскому), что «бегству нарымцев способствует масленщик на пароходе „Верный" Владимир Кармашев; он же провозит нелегальных» [529].

Разумеется, удачный побег был невозможен без помощи на разных отрезках маршрута со стороны местных товарищей, ссыльных или участников нелегальных кружков. Так, агентура узнала, что работающая в селе Бобровый Затон учительница принимает у себя беглых ссыльных. 22 августа агент в Барнауле сообщил, что к ней «должна приехать одна личность, бежавшая из Нарыма», 30 августа добыл новые подробности: «Учительница в Бобровской Затоне Юматова – видный член местной организации и опытная партийная работница (из Самарской губернии, вела партийную работу в селе Тимашевом), обращалась к Крутикову с просьбой привезти из Томска беглого нарымца Сергея (фамилия не известна), который должен был явиться к Крутикову с паролем: „Везу корову", на что должен следовать ответ: „В Барнауле коровы дороги, пожалуйте". До настоящего времени Сергей к Крутикову не являлся» [530]. В этой схеме побега от Томска надо было плыть пароходом дальше вверх по Оби до Барнаула. В Томское ГЖУ поступала агентурная информация, что явочные квартиры для беглецов имеются в разных городах. «При побегах из Нарыма ссыльные обычно направляются на явочные квартиры проходных организаций. В Томске таковой является у еврея Хаима, на Магистратской улице […]; он сапожник, на воротах дома имеет вывеску; ему лет 56–60, толстый, бодрый, с седой бородой старик, носит очки. В гор. Каинске таковой квартирой является некой девицы „Надежды", отец ее держит слесарную мастерскую. Таковые же квартиры имеются и в Тюмени и других городах» [531]. С Тюменской социал-демократической организацией нарымские ссыльные имели сношения по нескольким явочным адресам [532].

Таким образом, от Томска беглец мог или плыть дальше по Оби до Барнаула, Ново-Николаевска (современный Новосибирск) или Тобольска, через каждый из этих городов шла железная дорога. Или же сесть на поезд непосредственно в Томске. Идущая от Томска железнодорожная ветка протяженностью в 90 верст ведет на юго-восток к узловой станции Тайга, где пересекается с Транссибом. Каким маршрутом воспользовался Иосиф Джугашвили, кто ему помогал, не был ли он тем самым, кто должен был сесть в Томске на пароход «Двигатель», сказав помощнику машиниста Крутикова, что везет в Барнаул корову, остается неизвестным. Существует рассказ машиниста паровоза А. Ю.Аавика, приславшего в 1952 г. письмо в ИМЭЛ. Он не утверждал, что видел Сталина, а спрашивал сотрудников ИМЭЛ, не мог ли быть Сталиным человек, которого Аавик подвез на своем паровозе в сентябре 1912 г. от станции Тайга до следующей крупной станции по Транссибирской магистрали на запад (см. док. 13). В принципе Иосиф Джугашвили в самом деле мог бы оказаться тем пассажиром, место и время совпадали.

Как бы то ни было, 12 сентября 1912 г. Джугашвили был уже в Петербурге. Розыск беглеца в Томской губернии поражает воображение своей неспешностью. Полицейский надзиратель в Нарыме обнаружил отсутствие ссыльного 2 сентября, на следующий день, и в тот же день доложил становому приставу (см. док. 10). Пристав подал рапорт уездному исправнику 6 сентября, но уездный исправник донес об этом губернатору только 19 сентября (см. док. 11). Телеграмма от губернатора в Департамент полиции была отправлена 2 октября, розыскные ведомости уездный исправник подготовил 7 октября [533], а розыскной циркуляр губернатора появился 3 ноября (см. док. 12). Неудивительно, что два года спустя, в июне 1914 г., по Томской губернии числилось в бегах девять административно-ссыльных, среди них Джугашвили, Свердлов, Сольц, Озолинь [534].