Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II: лето 1907 – март 1917 года

Благодаря перлюстрации до нас дошли три письма, написанные Иосифом Джугашвили в ноябре и начале декабря 1913 г. Два из них весьма эмоциональные. В конце ноября он написал Малиновскому с несвойственными ему обычно интонациями, близкими к растерянности. «Неловко как-то писать, но приходится. Кажется никогда не переживал такого ужасного положения. Деньги все вышли, начался какой-то подозрительный кашель в связи с усилившимися морозами […] Нужно молоко, нужны дрова, но. деньги, нет денег, друг. Я не знаю как проведу зиму в таком состоянии». Он просил денег настойчиво, просил даже обратиться за помощью к Николаю Чхеидзе, писал о надежде получить от Зиновьева гонорар за переиздание статьи по национальному вопросу. Надежд на близкий побег письмо не выдает, наоборот: «Неужели мне суждено здесь прозябать 4 года?..» В конце Джугашвили уточнил, что «за все свое пребывание в Туруханской ссылке получил всего 44 р. из заграницы и 25 р. от Петровского. Больше я ничего не получал» (см. док. 12).

В сходном тоне написано и послание к Татьяне Славутинской, в доме которой в Петербурге Джугашвили жил осенью 1912 г. Судя по тексту письма, он уже однажды писал ей, просил прислать оставшееся в Петербурге свое белье. Теперь обратился к ней снова, письмо написано в три приема, начато оно было 10 ноября просьбой о деньгах, очень близкой к тому, что он писал Малиновскому («Как-то совестно писать, но что поделаешь, – нужда заставляет»), 12 ноября, продолжив письмо, Иосиф Джугашвили горячо благодарил корреспондентку за присланное тем временем белье, наконец, 20 ноября снова просил денег, рассказывал о «подозрительном кашле» и называл свое положение отчаянным (см. док. 13).

Это, несомненно, письма, свидетельствующие о крайней нужде. Довольно затруднительно задним числом подсчитывать чужие деньги, но Джугашвили все же получал казенное пособие 15 рублей в месяц. В самом ли деле этого было крайне мало по местным условиям? Он объяснял Малиновскому, что прожить зиму можно, сделав запасы, то есть закупив все припасы осенью, пока цены сравнительно невысоки. Очевидно, Коба утратил надежду на скорый побег. Неясно, как следует понимать настойчивые жалобы на скверный кашель – как сообщение о настоящей болезни или это снова намек на острое желание бежать из ссылки? Впоследствии из Курейки он ни о каком кашле не упоминал.

Вероятно, сохранились не все письма с просьбами о материальной помощи, отправленные тогда Иосифом Джугашвили. Они принесли определенные плоды, к концу января он получил несколько переводов, в общей сложности на 85 рублей, из них 50 рублей пришли из Петербурга от «Т. Виссарионовича Джугашвили» (имя явно вымышленное с расчетом на догадливость адресата), 10 рублей из Тифлиса от Александры Семеновны Монаселидзе и 25 рублей прислал А. Е. Бадаев. В связи с этим в конце января Джугашвили был лишен казенного пособия вплоть до конца июля [731]. Это была обыкновенная мера, пособие назначалось лишь при отсутствии иных источников существования; коль скоро они появились, выплату пособия приостановили на срок, соответствующий полученной переводом сумме (пособие составляло 15 рублей в месяц, стало быть, 85 рублей ссыльный должен был получить за пять с половиной месяцев). Слух о том, что ссыльный Джугашвили нуждается, через отбывавшего ссылку в Туруханском крае Б. Николаевского дошел до Лидии Дан, находившейся в ссылке под Минусинском, и она отправила бедствующему товарищу посылку, не зная, что это тот самый человек, который ей известен как Васильев [732].

Открытка, посланная Сталиным Зиновьеву 7 декабря, выдержана в значительно более бодром тоне. Хотя и тут без жалоб не обошлось, но то ли Коба приободрился, получив от Зиновьева письмо, то ли хотел сохранить лицо перед ЦК (дистанция общения с Малиновским была ближе, нежели с Лениным и Зиновьевым). Он писал, что еще не получил книг, нужных для продолжения полемики по национальному вопросу, что у него есть только брошюра Кострова (Н.Жордании). Затем подтвердил получение уже упоминавшихся сумм – 45 рублей из Берна и 25 рублей «ос. учетн.» (от Бадаева). «Больше ничего ни от кого не получал пока. У меня начался безобразный кашель (в связи с морозами). Денег ни черта. […] Видел А. Устроился недурно. Главное – здоров. Он, как и К.Ст., пропадает здесь без дела.» (см. док. 14). А. – это Андрей (Свердлов), а «К. Ст.» было сказано о себе в третьем лице из конспирации, чтобы не показывать жандармам свое тождество с автором статей К. Сталиным.

11 января 1914 г. Джугашвили еще раз написал Зиновьеву и сообщил, что «Сталин послал в „Просвещ[ение]“ большую-пребольшую статью „о культ[урно]-нац[иональной] автономии“» (см. док. 17). А. В. Островский обнаружил упоминание о получении этой статьи в письме Г. Е.Зиновьева к А.А.Трояновскому от 12/25 марта 1914 г., статья была принята и понравилась («От Сталина пришла большая статья против новой книжки Кострова (Нирадзе) о культурно-национальной автономии. Затрагивает только эту тему. Останетесь довольны») [733].

Сложно судить, какие именно новости о партийных делах мог получать в то время Иосиф Джугашвили, но дискуссия о том, как понимать право наций на самоопределение, имела место на поронинских совещаниях партийной верхушки 25 сентября – 1 октября 1913 г. [734]Оживление данного вопроса было вызвано незадолго до того прошедшей в Закавказье партийной конференцией с дебатами на эту тему и появлением брошюры Кострова (Жордании), которую упоминал в своих письмах Сталин. Брошюра Жордании наделала шуму среди русских социал-демократов, 30 сентября Авель Енукидзе сообщал Шаумяну, что Жордания «возражает Сталину» [735]. Как раз в те дни, когда Джугашвили прибыл в село Монастырское, 11/24 августа Ленин написал Степану Шаумяну, просил его прислать все возможные материалы по национальному вопросу на Кавказе «и статистику национальностей на Кавказе и материал отношений национальностей на Кавказе, в Персии, Турции и России; одним словом все, что есть и что можете собрать, присылайте» [736]. Ленин хотел получить переводы всей полемики, сожалел, что Шаумян сам «не может писать» на эту тему (тот ссылался на занятость), «не забывайте также искать товарищей-кавказцев, которые бы могли писать статьи о нац. в-се на Кавка[зе]» [737]. Ленин был доволен статьей Сталина по марксистскому пониманию национального вопроса, и Сталин мог думать о себе как о главном партийном эксперте, выражающем точку зрения ЦК. Почему теперь Ленин захотел получить статьи от других авторов, причем тоже кавказцев? Не надеялся на новый текст очутившегося в далекой ссылке Сталина, или хотел расширить круг оппонентов Жордании, или же решил приблизить к себе Шаумяна – судить о ленинских мотивах можно лишь гипотетически.

Шаумян ответил Ленину 7 сентября, приложил переводы «двух докладов по армянским делам», пообещал достать «Кавказский календарь» со статистикой распределения национальностей по городам (неплохой штрих, характеризующий уровень большевистской и ленинской публицистики: они не владели элементарными данными) и порекомендовал в качестве автора Филиппа Махарадзе [738]. Похоже также, что Шаумян довел ленинскую просьбу и до сведения Сурена Спандаряна, находившегося в ссылке в деревне Иннокентьевское Канского уезда. Спандарян в письме от 2 декабря 1913 г. просил жену прислать ему данные о населении Кавказа, «количество племен, сколько каждой национальности в каждой губернии или области и в ряде больших городов, как то: Тифлис, Баку, Эривань, Кутаиси, Елизаветполь и т. д. Данные чтоб были свежие более или менее», поясняя, что пишет «кое-что» по национальному вопросу, «решительно борюсь против автономий [739]. Знавший Спандаряна по туруханской ссылке Б. Иванов считал, что Спандарян запрашивал эти материалы, чтобы затем передать их Сталину [740].