Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II: лето 1907 – март 1917 года

Сталин со своей стороны тоже не пояснял причин ссоры со Свердловым и вообще даже не упоминал о ней. Произнося речь на его похоронах, Сталин говорил о нем только как о выдающемся партийном организаторе, уклонившись от хоть сколько-нибудь личного высказывания [753]. Сталин, который в поздние годы охотно рассказывал о туруханской ссылке, однажды в присутствии Хрущева довольно иронически описал, как, дразня Свердлова, вместо мытья посуды давал ее вылизать собаке, которую назвал Яшкой (см. док. 41). Хрущев оценил это как возмутительную лень и нечистоплотность Сталина, хотя больше похоже, что тот нарочно издевался над Свердловым.

Все это было бы очевидными признаками банального бытового раздражения, которое вполне может довести до ненависти двух принудительно общающихся людей с различными привычками, темпераментами, представлениями о ведении хозяйства и так далее, если бы не одно обстоятельство: чтобы накопилось раздражение, нужно определенное время. До туруханской ссылки продолжительного близкого знакомства между Сталиным и Свердловым не было, однако заметна изначальная готовность к нему. В Монастырском Сталин неделю гостил у Свердлова. Вселяясь в Курейку, они могли бы сразу выбрать разные квартиры, но поселились вместе. Накануне отъезда Свердлов говорил «мы» и обсуждал присылку денег «для нас». Но не прошло и недели в Курейке, как он уже назвал Джугашвили слишком большим индивидуалистом.

Был ли Иосиф Джугашвили настолько невыносим в повседневной жизни? Рассказы огромного множества мемуаристов, встречавшихся с ним в разные годы при разных обстоятельствах, даже с поправкой на их неизбежную апологетичность скорее об этом не свидетельствуют. Неудивительно, что исследователи искали какую-то причину ссоры со Свердловым. Наиболее распространена версия, согласно которой Свердлов был возмущен связью Сталина с несовершеннолетней девочкой.

Связь действительно имела место. Поселившись первоначально со Свердловым в доме крестьянина А.Я.Тарасеева, Джугашвили затем перешел в дом сирот Перелыгиных (или Перепрыгиных – в документах разночтение). По рассказам односельчан, это был самый бедный и убогий дом на всем станке, сирот было пять братьев и две сестры. Одна из них, Лидия, лет 14 или 15, и стала временной женой Сталина. А. В. Антонов-Овсеенко, книга которого – кладезь ходивших в партийных кругах порочащих историй про Сталина, утверждал, что Сталин изнасиловал эту 13-летнюю девочку, в доме отца которой квартировал, отец пожаловался жандарму, тот возбудил уголовное дело и стребовал со Сталина обещание жениться. В подтверждение Антонов-Овсеенко ссылался на записку, подготовленную в связи с XX съездом партии председателем КГБ СССР Серовым и зачитанную на заседании Политбюро [754].

Записка И. А. Серова существует и давно опубликована. Датирована она 4 июня 1956 г., четыре месяца спустя после XX съезда, и появилась вследствие проверки сведений из опубликованной в журнале Life известной фальшивки – «записки Еремина», якобы свидетельствовавшей о связи Сталина с охранкой. Попутно всплыла и история с Перелыгиной. Серов докладывал, что сотрудники КГБ в мае 1956 г. беседовали с Перелыгиной (в замужестве Давыдовой), которая подтвердила, что сожительствовала со Сталиным и «у нее примерно в 1913 году родился ребенок, который умер. В 1914 году родился второй ребенок, который был назван по имени Александр» [755]. Как видно, сотрудники КГБ СССР не стали затрудняться проверкой дат пребывания Сталина в туруханской ссылке и не заметили, что в 1913 г. стать отцом ребенка Лидии Перелыгиной он никак не мог. Также Перелыгина подтвердила и факт вмешательства охранника Лалетина, пригрозившего уголовным делом.

Но никакого оскорбленного отца не существовало, так как Перелыгины были сиротами [756]. Судя по тому, что Джугашвили прожил в их доме до конца ссылки, отношения у них вполне сложились. Сама по себе связь местной женщины со ссыльным ничем по тем временам необыкновенным не являлась, а в 14 лет крестьянская девочка не считалась малолетней. Конфликт со стражником Лалетиным имел место и отмечен в рассказах жителей Курейки, но Лалетин вообще окружил своего подопечного множеством вздорных ограничений и придирок (вроде буквального следования запрету выходить за пределы места поселения – не позволял выйти пройтись за околицу затерянного в тайге селения). Джугашвили на него жаловался, и в середине мая пристав Кибиров решил заменить его на другого стражника [757]. Так в Курейке появился Михаил Мерзляков.

Связи с Лидией Перелыгиной определенно маловато для резкого разрыва с единственным товарищем по изгнанию, тем более что сомнительно, чтобы роман успел состояться уже в первую неделю жизни в Курейке.

20 марта 1914 г. Иосиф Джугашвили написал примечательное письмо Р. В. Малиновскому, которое адресовал Г. И. Петровскому с припиской, что не знает адреса Романа. Письмо представляло собой аккуратную, в тщательно продуманных выражениях попытку выяснения отношений и прояснения ситуации с побегом, так и не состоявшимся. Коба беспокоился из-за затянувшегося молчания корреспондентов (как Малиновского, так и заграничного центра), пытался понять, почему не получил обещанных денег, высказывал предположение, что ЦК переменил планы и планируется побег одного Свердлова, поскольку он получил 100 рублей, обещанные прежде Кобе («Месяца три назад я получил от Кости открытку, где он писал: „Брат, пока продам лошадь, запросил сто рублей“. Из этой открытки я ничего не понял и никаких ста рублей не видал. Да, по другому адресу тов. Андр[ей] получил их, но я думаю, что они принадлежат ему, и только ему»). Он подчеркнуто называл Малиновского другом, посылал приветы его домашним, но настойчиво просил разъяснить недоразумения и «дать мне прямой и точный ответ» (см. док. 33).

Это письмо показывает, что примерно в те же дни, когда случился конфликт со Свердловым, Сталин беспокоился из-за перерыва в партийной переписке и заподозрил неладное. Нужно обратить внимание на деталь, которая, несмотря на то, что письма Сталина Малиновскому давно опубликованы и служили предметом полемики среди исследователей, осталась незамеченной. Ведь все решения партийного центра о присылке денег на побег касались равно Джугашвили и Свердлова. Более того, в середине апреля 1914 г. на очередных совещаниях у Ленина было решено готовиться к партийному съезду, проведение которого казалось Ленину возможным, несмотря на то, что в России у него почти не осталось сотрудников, да и для совещания приехал один Г. И. Петровский. В связи с этим снова зашла речь об устройстве побегов Свердлова, Кобы, Спандаряна, Варвары Яковлевой и Смирнова (Фомы), предполагались объезды губерний агентами ЦК по той же схеме, как перед Пражской конференцией (см. док. 34). Однако из письма Джугашвили к Малиновскому от 20 марта выясняется, что посланные из партийного центра деньги получил Свердлов «по другому адресу», а Коба решил, что ЦК готовит побег одного Свердлова, при этом упоминается та же сумма в 100 рублей, которую предполагалось выслать для них обоих. В те же дни происходит ссора между ними, Свердлов жалуется на «слишком большой индивидуализм» Джугашвили и несходство характеров. Но ведь как раз наоборот, Свердлов оказался получателем предназначенных им обоим денег. Не это ли причина испорченных отношений?