Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть I: 1878 – лето 1907 года

Именно тогда, после первого побега, он взял себе кличку Коба. «Его стали звать тогда „Коба“» (В. Ломджария), «Коба – как теперь назывался Иосиф Джугашвили» (С.Аллилуев) (см. док. 2, 6). Очевидно, это было в первую очередь ради конспирации, до того он обходился собственным уменьшительным именем. Встречающиеся иногда упоминания его как Кобы применительно к более раннему времени есть лишь ретроспекция общеизвестной клички. Откуда она взялась, из всех мемуаристов указал один только И. Иремашвили: из популярного тогда романа А. Казбеги, в котором так звали вождя горских повстанцев [451]. Возможно, в тексте Иремашвили мы находим это пояснение лишь потому, что его воспоминания были изданы за границей и автор для иностранцев пояснял вещи, в Грузии в комментариях не нуждавшиеся. Более банальное и малоизвестное объяснение находится в показаниях С. И. Кавтарадзе. Он был обыскан и допрошен весной 1913 г. по связям с Джугашвили, с которым, как он утверждал, познакомился случайно на бульваре в Кутаисе, «но фамилию его не знал, а лишь имя „Коба“ (уменьшительно от Якова), которым называли его некоторые общие знакомые» (см. гл. 23, док. 86).

Кроме появления клички, еще один признак указывает на то, что в 1904 г. Иосиф Джугашвили особенно усердно конспирировал: в это время он чрезвычайно много перемещался с места на место, и, надо полагать, не только ради нужд партийной работы, но и для того, чтобы запутать следы. Хотя, по свидетельству В. Ломджария (см. док. 2), в Батуме жандармы его искали, указывающих на это документов Кутаисского ГЖУ нет. Тифлисская же полиция его надолго потеряла.

В Батуме Коба не задержался. Только ли в происках И. Рамишвили было дело? Рамишвили был лидером батумских социал-демократов и два года назад, тогда это ничуть не помешало Сосо Джугашвили стать «учителем рабочих» и организовать масштабные беспорядки. Теперь же, кроме нескольких старых приятелей, передававших его из дома в дом, никто больше не встречал Кобу с распростертыми объятиями. Будь он по-прежнему популярен среди рабочих, ни Рамишвили, ни распускаемые им порочащие слухи не сыграли бы особой роли. Иосифа Джугашвили в Батуме не ждали. Он, очевидно, быстро убедился в бесперспективности для себя этого места, к тому же, вероятно, был замечен полицией и поспешил уехать. А ведь общая обстановка в губернии была гораздо более неспокойной и располагающей к подстрекательству, нежели два года назад.

Входившая в Кутаисскую губернию Гурия была охвачена волнениями, и Георгий Уратадзе немедленно после побега из ссылки снова включился в революционную работу. На его фоне тем более очевиден провал Кобы в Батуме, провал не в том смысле, в каком это слово использовал революционный жаргон (арест или его прямая угроза), но в смысле полной неудачи. А ведь даже и в самом Батуме было неспокойно. Вскоре после отъезда Джугашвили в городе произошли беспорядки. Утром 2 февраля «учащаяся молодежь и русские рабочие собрались на соборной площади с национальными флагами с целью устройства патриотической манифестации. Вслед за тем на ту же площадь явилась толпа рабочих туземцев до 300 человек, которая набросилась на манифестантов, вырвала национальные флаги, сломала древки и подняла красный флаг с надписью „Долой самодержавие" и с криком „ура“ произвела на воздух пять залпов из револьверов, после чего пошла по улицам, разбрасывая прокламации, но вскоре была рассеяна» [452]. У этой акции не могло не быть организаторов, кто-то заготовил листовки. Процитированная справка директора Департамента полиции находится в деле Богдана Кнунянца, арестованного 15 февраля 1904 г. в Москве, одного из активнейших социал-демократов, действовавших в Баку и Тифлисе, что как бы указывает на его возможную причастность к выступлению в Батуме, хотя более явного обвинения по этому эпизоду в деле нет. Джугашвили не имел к выступлению 2 февраля никакого отношения, на это не указывает ни один источник, в противном случае этот эпизод не преминули бы использовать в его официальной биографии, авторы которой, кстати, о пребывании его в Батуме в начале 1904 г. предпочли вовсе не упоминать [453].

Куда мог податься Иосиф Джугашвили, кроме Батума? Он побывал в родном Гори, но у матери или родственников он не мог долго прятаться [454]. Оставался Тифлис, где была надежда восстановить былые подпольные связи.

Тифлисская социал-демократическая организация действовала, несмотря на происходившие аресты. 30 ноября 1903 г. ротмистр Засыпкин, занимавший теперь должность начальника Тифлисского охранного отделения, доносил в Петербург, что партия «главным образом ведет свою преступную деятельность в среде местных рабочих», ячейки имеются в мастерских и депо Закавказских железных дорог, среди типографских рабочих, на обувной фабрике Адельханова и других промышленных предприятиях. Рабочих собирают на сходки, где агитируют интеллигенты, распространяются «преступные издания». Город поделен партийцами на четыре района, рабочие каждого района имеют своего кассира, которому передают собранные деньги, и представителя для связи с интеллигентами. «Рабочая организация однообразна – состоит из отдельных кружков 6-10 человек, именуемых рядовыми; каждый кружок имеет лиц, именуемых унтер-офицерами, при помощи которых распространяются преступные издания, собираются рядовые на сходки и пр.; во главе кружка обыкновенно стоит рабочий, носящий наименование „офицера“, который имеет связь, с одной стороны, с интеллигентами, а с другой – с рабочими через унтер-офицеров; он выбирает места для сходок, приводит туда кружок и интеллигента, передает литературу, собирает с участников деньги в тайную кассу и пр.» [455]. Это типовая для того времени схема, обеспечивавшая достаточный уровень конспирации при взаимодействии массы распропагандированных рабочих с относительно немногочисленными профессиональными революционерами. Деятельность кружков активизировалась (по выражению Засыпкина, «возникла», но рабочие кружки в Тифлисе существовали и раньше) с начала сентября 1903 г., когда появился актуальный вопрос для обсуждения: как относиться к оформившемуся армянскому движению, присоединяться ли к нему, «причем рабочие повсюду и единогласно дали отрицательный ответ». Здесь нужно разобраться, о каком армянском движении идет речь.

Армянская партия «Дашнакцутюн» возникла еще в начале 1890-х гг., имела выраженный национальный характер, была весьма боевой, известной склонностью к вооруженным выступлениям, разного рода силовым и террористическим актам, к тому же достаточно быстро ее деятельность вышла за пределы Российской империи: дашнаки стремились охватить армян, проживавших в разных государствах. Они выступали оппонентами социал-демократов, о слиянии с ними не могло быть речи.