Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть I: 1878 – лето 1907 года

Приведенные донесения Засыпкина относятся к концу 1904 г. Аналогичных записок по состоянию на начало года не обнаружено; вероятно, такого рода отчеты составлялись в конце года. В донесении от 30 ноября 1903 г. Засыпкин перечислил поименно «замеченных в преступной деятельности» 30 рабочих железнодорожных мастерских, 20 типографских рабочих, в том числе Соломона и Иустина Вадачкория (Водочкория), 10 рабочих городских фабрик и 47 интеллигентов. Среди последних имена Ольги Габуния, Ираклия Церетели, Арчила Долидзе, Виссариона Калантадзе, Рождена Каладзе, Элиава, Александра Цулукидзе, Давида Капанадзе и Льва Розенфельда, который тогда по списку значился под номером 36 [469].

Не все они оставались в Тифлисе к тому времени, когда Иосиф Джугашвили вернулся из ссылки: одни были арестованы, другие высланы, третьи эмигрировали. И не со всеми, кто составлял в начале 1904 г. круг тифлисских социал-демократов, он был прежде знаком. Очевидно, что он знал старых месамедасистов – Александра (Сашу) Цулукидзе, Михаила (Миху) Цхакая, Филиппа Махарадзе.

Однокашник Михаил Давиташвили был в эмиграции. Камо, арестованный в 1903 г., сидел в Кутаисской тюрьме, откуда бежал в сентябре 1904 г. Богдан Кнунянц, которого Сосо Джугашвили мог знать через Ладо Кецховели, находился в Баку, работал в типографии «Нина», стал членом Бакинского комитета РСДРП, был делегатом II съезда РСДРП от Батума и как раз в феврале 1904 г. был арестован. Степан Шаумян, тифлисский уроженец, в 1900-1902 гг. учился в Риге, там стал активистом студенческих выступлений, участвовал в пересылке «Искры», приехал в Тифлис весной 1902 г. (когда Джугашвили был в Батуме, потом там же в тюрьме), а осенью эмигрировал и в Тифлис вернулся в апреле 1904 г. Его знакомство с Кобой вряд ли могло состояться раньше этого времени. С начала 1904 г. в Тифлисе нелегально под фамилией Н. И. Голованов жил В. С. Бобровский, видный социал-демократ, муж Цецилии Зеликсон, до того действовавший в Москве и Харькове.

Что касается оппонентов из меньшевистского лагеря, то Ираклий Церетели, вступивший в социал-демократический кружок в Москве в 1901 г., в следующем году был сослан за студенческие волнения, летом 1903 г. по амнистии вернулся в Тифлис, вступил в РСДРП, вошел в местный комитет, стал редактором «Квали». В марте 1904 г. газета была закрыта, и Церетели, опасаясь ареста, уехал в Германию [470]. В эмиграции был и Ной Жордания. Н. С.Чхеидзе жил в Батуме. В 1904 г. в Тифлисе находился давний противник Кобы Исидор Рамишвили, он «по агентурным сведениям 1904 г., в гор. Тифлисе проживал совместно с В.Ломтатидзе по Театральному пер. в д. №9, где постоянно собирались члены Тифлисского комитета соц.-дем. организации и там же разбирались дела» [471].

Каково на самом деле было место Кобы среди сотоварищей по революционной борьбе? Жандармы не сумели его выследить, или он не вел в то время заметной партийной работы? По всей видимости, он действительно тщательно конспирировался, быть может, помогла новая кличка. Что же касается места в партийной иерархии, его нельзя считать незначительным, но за него Иосифу Джугашвили поначалу пришлось бороться. Да и сама эта иерархия была непростой. Ведь комитетов было два: наряду с Тифлисским комитетом РСДРП существовал Союзный комитет, объединявший кавказские социал-демократические организации. Иосиф Джугашвили, вероятно, был избран в состав обоих весной 1903 г., когда находился в тюрьме. После раскола партии на фракции Тифлисский комитет оказался почти или полностью меньшевистским, в Союзном, напротив, преобладали большевики. Если верить Арсенидзе, в Тифлисский комитет (меньшевистский), так же как раньше в Батумский, Джугашвили по приезде вовсе не пошел (см. док. 3).

У руководства Союзным комитетом находились тогда М. Цхакая, А. Цулукидзе, Ф. Махарадзе; в 1903 г. его членом был и М. Бочоридзе, очевидно, остававшийся там и в следующем году. Наиболее влиятельными большевиками считались Михаил Цхакая (по кличке Гурген) и Александр (Саша, Сандро) Цулукидзе. Приехавшая в Тифлис осенью 1904 г. Цецилия Зеликсон-Бобровская вспоминала, что «Миха Цхакая уже тогда выглядел пожилым человеком, этак лет 45, а может быть даже и больше [472]; он считался патриархом организации, на него смотрели с почтением. Он любил много говорить, но не производил впечатления очень делового человека, а скорее выглядел немножко иконообразно. Что касается Сандро или Саши, то и он горел революционной энергией, но у него не было никаких физических сил: кровоизлияние горлом обессилело его, он был тяжко болен туберкулезом» (см. док. 19).

Джугашвили тесно общался с Бочоридзе, но Михаила Цхакая ему пришлось довольно долго разыскивать в Тифлисе. Самому Цхакая казалось, что Коба искал с ним связь «несколько месяцев», но присутствовавший при их свидании С.Ханоян относил его к февралю или марту (см. док. 11). Причем контакт был установлен вовсе не через Бочоридзе, а через другого партийца – Арчила Долидзе. Очевидно, это кое-что говорит как о характере взаимоотношений Бочоридзе и Цхакая, так и о том, что последний вряд ли был близок к типографской группе. В рассказе Ханояна Джугашвили худой, в потрепанной одежде, усталый, отрешенный, Цхакая же не выказал особой радости от встречи и «потребовал от него „кредо“ для того, чтобы выяснить, насколько он интернационалист, марксист в национальном вопросе». То есть устроил проверку. И лишь после, одобрив это кредо, стал привлекать Кобу к работе.

Состояние источников не позволяет понять, чем именно была вызвана настороженность Цхакая: он был в курсе слухов о сомнительности побега Сосо или же хотел удостовериться, что тот придерживается большевистских позиций; руководствовался своими прежними впечатлениями об этом человеке или просто проявил качества, которые Цецилия Зеликсон назвала «не очень деловыми»? Остается лишь констатировать, что, с одной стороны, настороженность и проверка имели место, с другой – дальнейшие отношения Михаила Цхакая и Иосифа Джугашвили складывались вполне мирно, множество мемуаристов называют их добрыми друзьями. Цхакая был тамадой на свадьбе Кобы и Екатерины Сванидзе [473]. Цхакая прожил долгую и благополучную жизнь (он умер в 1950 г.), в советское время занимал средней руки руководящие должности, многие из которых были более декоративными, нежели действительно руководящими: был членом ЦК Компартии Грузии, председателем Президиума грузинского ЦИК, представителем Грузии при Правительстве РСФСР, членом Президиума ЦИК СССР, членом Исполкома Коминтерна. Он несколько раз принимался писать мемуары, довольно обстоятельно описывал события своей ранней молодости, но всякий раз бросал текст, доведя его примерно до 1902 г. [474]Происходило это от авторского неумения (все воспоминания Цхакая написаны карандашом, крупным, неразборчивым, неряшливым почерком пожилого человека, не привыкшего к письменному труду, причем так он писал и по-русски, и по-грузински) или же какие-то затруднения по существу повествования мешали ему продолжать, судить трудно.