Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть I: 1878 – лето 1907 года

«Кредо», написанное тогда Иосифом Джугашвили, превратилось затем в статью «Как понимает социал-демократия национальный вопрос?», напечатанную (без указания автора) в нелегальной газете «Пролетариатис Брдзола» 1 сентября 1904 г. Статья была написана по-грузински. Примечательно, что именно эта тема была предложена для «кредо», что для Цхакая главным было выяснить, как Коба понимает национальный вопрос и насколько он интернационалист, а не как он относится к формальному поводу для внутрипартийного размежевания – вопросу об уставе партии.

Здесь впору задать вопрос, в чем состояли разногласия тифлисских большевиков с меньшевиками. Камнем преткновения, приведшим к расколу на II съезде, была формулировка пункта устава о членстве в партии. Ленин настаивал, что членами следует признавать только тех, кто участвует в работе партийных комитетов; напротив, Мартов полагал, что членами нужно считать также и сочувствующих, разделяющих идеологию партии и тем или иным образом ей помогающих. Речь шла не просто о букве устава, но о совершенно разном представлении, какой должна быть РСДРП: по Ленину, партия – инструмент борьбы, сплоченное сообщество нелегалов, ведущих непосредственно революционную деятельность, по Мартову, скорее идейно-общественное течение. Соответственно большевики утверждали, что только ленинская формулировка сделает партию по-настоящему боевой и революционной, меньшевики же видели в ней покушение на внутрипартийную демократию. Несомненно, полемика об этом велась в Тифлисе, как и во всех прочих комитетах РСДРП. Это иллюстрирует, например, письмо оставшегося неопознанным эмигранта, найденное жандармами в августе 1904 г. во время обыска в тифлисской лечебнице Гедеванова и адресованное, возможно, Т Чичуа (см. док. 18). Автор письма сообщает, что полностью согласен с меньшевиками, а критически излагая взгляды Ленина, прибегает к аргументации, сходной с той, какой пользовался Ной Жордания.

При бесчисленных упоминаниях о жаркой полемике в Грузии между приверженцами двух фракций, невозможно более или менее конкретно представить себе, в чем именно заключались дискуссии в 1904 г. и позднее. И если большевистская позиция особой загадки не представляет, то с меньшевиками сложнее. Грузинские меньшевики отличались от русских, это подчеркивал и сам Жордания, утверждавший, что грузинский меньшевизм был «рабочий и революционный», тогда как меньшевизм русский «не сочувствовал Ленину в мелочах, но в главном был тогда с ним согласен», а русские меньшевики были «бесхарактерные интеллигенты, избегали революционных выступлений, они надеялись, что все вопросы разрешит Государственная дума постепенно» [475]. Ничего более вразумительного мемуаристы из числа грузинских меньшевиков не сообщают. Синхронных текстов, созданных в ходе полемики, на русском языке практически нет (они писались и печатались по-грузински), и проблема фракционных разногласий еще ждет своего исследователя. С чем приходили на дискуссии грузинские меньшевики, можно попробовать в какой-то мере реконструировать по доступным работам Н. Жордании.

Жордания выступил на II съезде РСДРП 2 (15) августа 1903 г. с критикой ленинской формулировки устава. Если высказавшийся в тот же день П. Б. Аксельрод обращал внимание на то, что она оттолкнет от партии солидных интеллигентных сторонников («Возьмем, например, профессора, который считает себя социал-демократом и заявляет об этом. Если мы примем формулу Ленина, то мы выбросим за борт часть людей хотя бы и не могущих быть принятыми непосредственно в организацию, но являющихся тем не менее членами партии» [476]), то Жордания подошел к проблеме с другой стороны. Он утверждал, что за бортом окажутся, напротив, рабочие: «У нас существуют социал-демократические комитеты, состоящие из нескольких передовых революционеров. Этот комитет стоит во главе местного рабочего движения. За этим комитетом, за этими главарями находится целая масса борцов, революционеров-рабочих, которые являются разносчиками прокламаций, собирают деньги, манифестируют на улицах, идут в тюрьму и ссылку, но которые не входят ни в комитет, ни в какие-либо другие организации. Неужели эти борцы, эти наши солдаты не члены партии? Неужели мы должны выключить их из партии? Кто же останется в партии? Одни генералы без армии. […] Тов. Плеханов сказал, что у народовольцев партия отождествлялась с организациями. Я верю этому, но не нужно забывать, что партия народовольцев была партиею интеллигенции, а наша партия есть партия массы, партия пролетариата. А массу нельзя включить в организации, это немыслимо при современном порядке России. Следовательно, наша партия должна состоять из организаций, этих двигателей партии, и массы борцов, которые стоят вне организации, но которые остаются членами партии. Поэтому принимать проект Ленина – значит дезорганизовать всю партию» [477]Здесь Жордания проводит четкую сегрегацию, исключая возможность приема рабочих в партийную организацию. Сам Ленин вряд ли имел в виду такое прочтение устава.

Уже в послереволюционной эмиграции в 1922 г. Ной Жордания опубликовал брошюру «Большевики», где от лица вынужденно покинувших Грузию меньшевиков изложил суть претензий к победившим оппонентам. В основе брошюры лежит критический разбор работы Ленина «Что делать?» (написанной в 1902 г. и ставшей базовым текстом в партийном строительстве), то есть Жордания обратился к тем самым исходным разногласиям. «Ленин выдвигает теорию об отношении интеллигенции к массе, развитой личности к неразвитой личности, революционного меньшинства к косному большинству», – писал Жордания, приводя в доказательство цитаты из ленинской статьи. «Как видите, автор выдвигает два основных положения: пролетариат, предоставленный самому себе, не может выйти из рамок трэд-юнионистского миросозерцания, социалистическое сознание вырабатывается независимо от рабочего движения интеллигенцией, и она потом вносит его извне в рабочую среду» [478]. Между тем, полагал Жордания, «весь современный социализм, весь марксизм тем и отличается от старого утопического социализма, что он объявляет социализм не достоянием группы или секты, находящейся вне рабочего движения, а наоборот считает, что само это движение, на известной ступени развития, неизбежно, «стихийно» превращается в социалистическое движение» [479]. Этот небесспорный постулат Жордания доказывал, прибегая к столь же небесспорному аргументу о том, что еще до появления первой русской марксистской группы «Освобождение труда» социал-демократическую программу написали двое рабочих, членов Северного рабочего союза Степан Халтурин и Виктор Обнорский [480].

При этом Жордания не стал вспоминать, что Обнорский до создания Северного союза русских рабочих (так правильно называлась эта организация) прошел через кружки чайковцев, Халтурин также начал с народнических рабочих кружков, затем стал народовольцем-террористом, то есть говорить о том, что они действовали вне влияния революционной интеллигенции, несколько странно. Однако это не мешало Жордании выстраивать свою линию. Науку, утверждал он, создает не пролетариат и не буржуазия, но «отдельные личности». «Добытые теоретические результаты социальной науки вносятся в пролетариат самими пролетариями, имеющими возможность ознакомиться с ними», а рабочая мысль и рабочее движение и в России, и в Европе предшествовали формированию мысли революционной социалистической интеллигенции [481] . Таким образом, по его мнению, ленинская теория «спасения народа сверху с помощью представителей имущих классов» не является марксистской, а унаследована у П. Н. Ткачева и народников, а «организационную систему партии «Народной воли» большевики просто-напросто списали и объявили социал-демократической организацией». Отсюда же и идеи Ленина о характере партии, о том, что рабочим движением руководят профессиональные революционеры из интеллигентов, организованные через партийную газету. «Это не социал-демократическая, а заговорщическая организация» [482].