Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть I: 1878 – лето 1907 года

Другая организация, Союз армянских социал-демократов, была основана в Тифлисе в 1902 г. Богданом Кнунянцем и Степаном Шаумяном, оба они стали затем большевиками. Если первые социал-демократические тифлисские кружки были нацелены преимущественно на работу среди русских и грузинских рабочих, то Шаумян и Кнунянц попытались распространить пропаганду также и на армян. Союз армянских социал-демократов впоследствии вошел в РСДРП. Весной того же 1902 г. Шаумян налаживал выпуск в Тифлисе марксистской газеты на армянском языке, по его просьбе Кнунянц, работавший в Баку и входивший в группу типографии «Нина», достал армянский типографский шрифт. Первый армянский печатный орган «Пролетариат» вышел в октябре 1902 г., а написанный для него Шаумяном Манифест Союза армянских социал-демократов Ленин захотел перевести на русский. В этом манифесте шла речь о национализме и федерализме [456].

Кроме того, имелась еще Армянская социал-демократическая рабочая организация, созданная армянскими национал-федералистами вскоре после II съезда РСДРП по образцу еврейского Бунда, то есть партии, исповедующей социал-демократические идеи, но основанной на национальном принципе. Об условиях вхождения Бунда в РСДРП впоследствии, особенно на IV съезде партии, развернулась бурная дискуссия, а национал-федералисты, в первую очередь грузинские, но и армянские тоже, послужили основной мишенью критики в статье Кобы «Как понимает социал-демократия национальный вопрос?».

Из донесения Засыпкина остается неясным, о союзе с какой армянской организацией шли дискуссии в Тифлисской РСДРП осенью 1903 г., но, вероятнее всего, речь была именно об Армянской социал-демократической рабочей организации. По сведениям ротмистра, объединение не клеилось: «Что же касается вообще местной социал-демократической организации, то между таковой и армянской организацией тогда же возник вопрос о соединении, но яблоком раздора явились деньги, каковые социал-демократы требовали для общих целей, но армяне отказали, а в дальнейшем преграду положил принятый армянами террористический образ действий» [457]. Это хорошо согласуется с тем фактом, что летом 1904 г. эту организацию критиковал Иосиф Джугашвили, но не за отношение к деньгам или террору, а за неправильную позицию по национальному вопросу.

Сама РСДРП объявляла себя мирной, сугубо политической партией, что применительно к Закавказью было не вполне правдиво [458]. Как отмечал ротмистр Засыпкин в том же донесении, «особенность, присущая входящим в состав железнодорожной рабочей организации имеретинам, мингрельцам и гурийцам, составляющим 3/4 рабочих, присвоение террора в отношении лиц, почему-либо им не нравящихся, или мешающих не только уже открытому проявлению их преступной деятельности, а даже просто их нетерпимой распущенности» [459].

В ссылке Джугашвили узнал о начавшемся в партии расколе на две фракции. Теперь, по возвращении, ему предстояло понять, кто на какой стороне, а тифлисским товарищам – выяснить то же насчет него самого. Он утверждал, что без колебаний выбрал ленинскую сторону. То же самое, разумеется, говорилось в его прижизненных биографиях. Р.Арсенидзе, говоря о приезде Джугашвили в Батум сразу после побега из ссылки, как кажется, искренне написал, что не берется судить, каковы были на тот момент его взгляды на фракционный раскол, что, скорее всего, Сосо еще толком не знал сути разногласий, как не знали ее еще и члены Батумского комитета (см. док. 3). Существует полицейский документ, рисующий дело иначе, однако он откровенно неточен. В ноябре 1911 г. помощник начальника Тифлисского ГЖУ в Ахалцихском, Ахалкалацком и Горийском уездах ротмистр Сошальский в справке об И. Джугашвили указал, что «по негласным сведениям, относящимся к 1903 г., Джугашвили стоял во главе Батумского комитета РСДРП и в организации был известен под кличкой „Чопур“. По тем же сведениям 1904-06 гг. Джугашвили проживал в городе Тифлисе и занимался революционной деятельностью. С 1902 г. работал в организации сначала меньшевиком, а потом большевиком, как пропагандист и руководитель 1-го района (железнодорожного)» [460](см. гл. 20, док. 102).

Здесь множество неточностей: в 1903 г. Джугашвили сидел в тюрьме и был в ссылке, Батумский комитет он не возглавлял (хотя эти данные заставляют вспомнить ротмистра Лаврова, получившего в 1903 г. агентурные сведения о том, что Джугашвили возглавляет Бакинский комитет и довел его до раскола своим деспотизмом; вероятно, в основе справки Сошальского лежал тот же самый документ), вызывает сомнение факт его работы руководителем железнодорожного района в Тифлисе, не говоря уж о том, что деление партии на меньшевиков и большевиков относится не к 1902-му, а к 1903 г. Но быть может, несмотря на все огрехи, жандармы располагали искаженным, но все же отражением реальности и Коба действительно поначалу был меньшевиком? Мы могли бы не поверить в этом вопросе ни самому Сталину, ни большевистским мемуаристам: легко предположить, что они тщательно замалчивали колебания Кобы в сторону меньшевиков. Однако невозможно оспорить грузинских меньшевиков, которым ничто бы не мешало заявить, что Сталин когда-то примкнул к их рядам, затем откололся, стал ренегатом, однако ничего подобного они не говорили. Более того, они столь дружно и яростно ненавидели Джугашвили, что сложно вообразить такой альянс, пусть даже краткосрочный. В самом деле, с кем должен был оказаться Джугашвили – с не принявшим его еще в Батуме Исидором Рамишвили? С откровенно отвернувшимся от него бывшим детским другом Иремашвили? Напротив, среди большевиков были если не друзья, то добрые приятели, такие как Миха Бочоридзе.

К Бочоридзе Иосиф Джугашвили и отправился сразу по приезде в Тифлис. У Бочоридзе он встретился и познакомился с Сергеем Аллилуевым. По свидетельству тетки Михаила Бабе Лашадзе-Бочоридзе, Сосо часто ночевал в их доме (см. док. 4). В тот день, когда пришел Аллилуев, Михи дома не было, но из соседней комнаты вышел Джугашвили.

Об этой встрече Аллилуев опубликовал воспоминания, текст которых претерпел характерные для мемуаристики о Сталине трансформации. Сначала С.Я.Аллилуев напечатал статью о первых встречах со Сталиным в 1937 г. в журнале «Пролетарская революция» (см. док. 5). Там он сообщил, что познакомился с Кобой в начале 1904 г. у Бочоридзе. Но позднее, в книжной версии воспоминаний, Сергей Яковлевич стал утверждать, что был знаком с Сосо и раньше, еще в 1900-1901 гг. (см. док. 6). Очевидно, эта ложь ему понадобилась, чтобы в дальнейшем выступать в качестве свидетеля революционных заслуг вождя, в частности рассказывать, что тот руководил тифлисской демонстрацией весной 1901 г. При этом следы первой (более правдивой) версии сохранились в плохо отредактированном книжном тексте. В книге этот эпизод выглядит странно: у читателя создается впечатление, что при встрече Сосо и Аллилуев не узнали друг друга и понадобилась рекомендация Бабе Лашадзе, сказавшей: «Это наш». Та же двусмысленность сохраняется и в воспоминаниях дочери Аллилуева Анны, писавшей со слов отца (см. док. 7).