Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть I: 1878 – лето 1907 года

Была ли идея разместить участников съезда сразу по прибытии в Лондон в ночлежном доме следствием экономии, организационной неразберихи или просто невозможности немедленно найти пристанище для трех сотен человек, но на русских партийцев ночлежка произвела неизгладимое впечатление (см. док. 3-5). Затем прибывших расселили по нанятым комнатам в домах эмигрантов, преимущественно евреев, в районе Уайт-Чепела (см. док. 6). А. В. Островский полагал, что известно имя хозяина квартиры, где жил И. Джугашвили, – Артур Ричард Джон Бэкон [870]. Однако исследователь ссылался на перевод статьи, появившейся в «Дейли Экспресс» 5 января 1950 г. и содержавшей рассказ упомянутого Бэкона [871], но рассказчик всего лишь сообщал, что мальчиком растапливал печь и бегал с мелкими поручениями, за что получил от Сталина чаевые. Приведенные им немногие подробности позволяют заподозрить, что он на самом деле не видел Сталина, а придумал все это задним числом. По его словам, Сталин жил «вместе с одним русским сапожником и его женой в Степни». На самом деле Иосиф Джугашвили жил в одной комнате с М. Цхакая и С. Шаумяном [872](см. гл. 14, док. 1), о существовании которых заметка в «Дейли Экспресс» умалчивает.

Съезд наконец открылся 30 апреля/13 мая и продолжался до 19 мая/1 июня 1907 г., всего состоялось 35 заседаний, как правило, по два заседания в день – утреннее и вечернее.

Для заседаний съезда арендовали церковь, пустовавшую все дни, кроме воскресений. По воскресеньям служили мессу, поэтому съезд не заседал, делегаты были свободны и осматривали Лондон. Несуразное начало и странное для такой партии, как РСДРП, место заседаний как будто задали дальнейший тон. V съезд РСДРП по сути прозвучавших там речей и дебатов был на изумление бестолковым мероприятием. Если по протоколам предыдущего, IV съезда заметно стремление представителей обеих фракций найти общую основу, сохранить единство партии, то год спустя, по-видимому, эти намерения выдохлись, ощущались разочарование и усталость друг от друга. Выступавшие более не старались выбирать примирительный тон, избегать резкостей. Напротив, именно межфракционная рознь, бесконечные взаимные претензии и оказались, в сущности, основным содержанием съезда. Л.Д.Троцкий вспоминал, что «это был многолюдный, долгий, бурный и хаотический съезд» (см. док. 9), а по словам С. Г. Струмилина, «ярость фракционных страстей достигала порой таких степеней и выражений, что их следы пришлось потом тщательно удалять из протоколов», причем он отметил особенный вклад людей определенного склада, которые «сознательно обостряя мельчайшие разногласия и поднимая их каждый раз на самую что ни на есть „принципиальную" высоту, здорово отравляли атмосферу съезда» [873]. Отмечал общую нервозность и К. Гандурин, связывая ее с передрягами, предшествовавшими началу съезда («Достаточно было иногда одного слова со стороны того или иного члена фракции – страсти вспыхивали, начинался шум» [874]).

Среди участников съезда оказалось 105 большевиков, 97 меньшевиков, 57 бундовцев, 44 члена польской социал-демократической партии, 29 латышской и 4 внефракционных. На этот раз, собрав детальные сведения, статистическая комиссия объявила, что общий возраст съезда – 9289 лет, в революционном движении съезд участвовал 2413 лет, в социал-демократическом – 2062,5 года, в тюрьмах пробыл 597,7 года [875].

Иосиф Джугашвили должен был вновь встретить партийцев, знакомых по прошлому съезду, таких, например, как К. Е. Ворошилов (с которым на этот раз, судя по воспоминаниям Ворошилова, почти не общался), а также увидеть новые лица. Всеобщее внимание привлекал впервые присутствовавший на съезде Л. Д. Троцкий. От костромской организации приехал А. М. Стопани, с которым Коба, вероятно, встречался в Баку; от Москвы были М. Н. Покровский, В. П. Ногин, Л. Б. Каменев; от Петербурга— Г. Е. Зиновьев, Е. М. Ярославский. Несомненной знаменитостью был М. Горький, имевший совещательный голос и сыгравший решающую роль в улаживании денежных проблем съезда, среди гостей была и М. Ф. Андреева.

Из рассказов участников ясно, что во время V съезда нормой стали собрания обеих фракций, где шло параллельное обсуждение, выработка позиций и даже «фракционных директив» (по выражению С. Г. Струмилина [876]) (см. док. 11). «Каждый вопрос, обсуждаемый на съезде, предварительно обсуждался во фракциях, где составлялись проекты резолюций» (К. Гандурин) [877]. Как вспоминал не примыкавший тогда ни к кому Троцкий, «каждая из фракций и национальных организаций собиралась в перерывах между официальными заседаниями особо для выработки своей линии поведения и назначения ораторов» [878]. Таким образом, члены фракций должны были ближе познакомиться между собой, следовательно, Иосиф Джугашвили лучше узнал сотоварищей-большевиков со всей России и регулярно на этих собраниях вблизи наблюдал и слушал Ленина.

Грузинских делегатов на этот раз было еще больше. Ной Жордания насчитал 29 человек [879]. Новым было то, что видные русские меньшевики баллотировались от закавказских организаций, а некоторые грузины, наоборот, вышли на общероссийский уровень. От батумской организации на съезд приехал работавший до того в Уфе и Самаре Б. И. Николаевский (на съезде Голосов, Волосов), от гурийской – А. Н. Потресов (Старов) и П. Б. Аксельрод (был под своей фамилией), В. Н. Крохмаль, от тифлисской – ни много ни мало сам Г. В. Плеханов. Г. И. Хундадзе был делегирован Московской партийной организацией.

Очевидно, укреплению связей грузинских меньшевиков с центром способствовала работа в социал-демократической фракции Государственной думы, где вследствие принятого на IV съезде решения баллотироваться в тех местах, где выборы еще не прошли (а это как раз и была Грузия), оказалась значительная доля грузин. Из шести представителей думской фракции, присутствовавших на V съезде с совещательным голосом, четверо были грузинскими меньшевиками: И. Г. Церетели, А. Л. Джапаридзе [880], С. М. Джугели, К. Е. Канделаки (тот самый Константин Канделаки, который прежде был близким товарищем Сосо Джугашвили в Батуме).

От Тифлиса на съезд прибыло 10 делегатов во главе с Н. Н.Жорданией (Костров), среди них В.Д. Мгеладзе (Триа, Н. В. Рамишвили (Борцов), Г. Эрадзе, С. Баркосадзе, П. Цулая, А. Чиабришвили и два делегата, псевдонимы которых (Григорьев, Арский) остались нераскрытыми. Как и в прошлый раз, Джугашвили-Иванович был одиннадцатым делегатом от Тифлиса и единственным большевиком, но теперь он получил только совещательный голос. Возросло число представителей от районов Грузии. От гурийской организации их было уже не трое, а девятеро, включая упомянутых Потресова, Аксельрода, Крохмаля, отметим среди них В. Б. Ломтатидзе (Хасан); от кутаисской – трое (Ф. Киквидзе, М. Нинидзе, Г. С. Лордкипанидзе-Спиридонов), один от мингрельской (К. Чачава), один от потийской (Г. И. Уратадзе-Вано [881]), один от телавской и Б. И. Николаевский, избранный от батумской организации, итого 26 меньшевистских делегатов с решающими голосами, плюс четверо грузинских депутатов Государственной думы.