Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть I: 1878 – лето 1907 года

То же положение дел было и в Грузии, только в утрированных формах. Для сравнения отметим, что на Лондонском съезде проверялись также и бакинские мандаты, но поведение Бакинского комитета заметно отличалось. Там голоса разделились, из 1297 участвовавших в выборах членов партии 436 проголосовали за большевиков и 861 за меньшевиков, и от Баку на съезд явились три делегата: два меньшевика – Исидор Рамишвили (Бериев) и В.Б.Юстус (Косяков) и один большевик – В. Ф. Ефимов (Василий). Справедливое решение, а приведенные данные лишний раз подчеркивают фантастичность численности членов партии, заявленной грузинами. Мандатная комиссия съезда пришла к выводу, что, учитывая общее число голосов, можно утвердить только один бакинский мандат, но тогда «это будет неправильное представительство от бакинского пролетариата», поэтому 14/27 мая предложила съезду утвердить всех троих. Против немедленно выступили Г. Лордкипанидзе и два заинтересованных лица – принадлежавший к шендриковской группе Юстус, утверждавший, что в Баку на собрании руководящего коллектива из пяти меньшевиков и четырех большевиков «единогласно было решено утвердить два меньшевистские мандата», и И. И. Рамишвили, который после предложения прекратить прения заявил, что это «равносильно оскорблению», что их доводы «не хотят выслушать до конца», а когда съезд все же прекратил прения, с места выкрикнул: «Это грубое насилие». Все три мандата съездом были утверждены [892]. Из зафиксированной протоколами перепалки угадывается, что грузинские меньшевики вели себя одинаково, независимо от того, находились ли они в Тифлисе, Баку или Лондоне, но Бакинский комитет все же умел соблюдать некоторую объективность: что бы ни заявляли Юстус и Рамишвили, комитет делегировал на съезд троих, а не двоих.

Не оспаривая напрямую правомерность присутствия на съезде такого количества грузинских меньшевиков, большевики искали повод показать, что считают это неоправданным. Один из первых выпадов на Лондонском съезде сделал Г. А. Алексинский, в то время большевик и член думской фракции. 7/20 мая, выступая с докладом о деятельности фракции, он обсуждал, каких избирателей она представляет. Алексинский заметил, что в думской социал-демократической партии «меньшевиков вдвое больше, чем большевиков», однако «при этом оказывается, что в то время как среди меньшевистской части фракции депутаты, прошедшие от рабочей курии, составляют лишь треть, среди большевиков они составляют две трети». Для партии, позиционировавшей себя как пролетарская, это был весьма серьезный упрек. По данным Алексинского, было «несомненно, что наиболее крупные центры промышленности дали депутатов-большевиков»; Петербург, Москва, Урал, крупные промышленные центры Польши «тяготеют к большевикам», одновременно «крестьянская Гурия – цитадель меньшевизма», к нему же склоняется «ремесленный еврейский пролетариат Бунда». Свои слова Алексинский подкрепил ссылками на статьи меньшевистских авторов, процитировав следующий пассаж из Н. Валентинова: «Выступление с.-д. на кавказских выборах было действительно самостоятельным, но чтобы оно было с.-д., мы в этом несколько сомневаемся. Социал-демократическое выступление и политика предполагают своего реального носителя – сплачивающийся и в том или ином действии организующийся пролетариат. Мы спрашиваем, где был этот пролетариат на кавказских выборах? Кто выбирал наших тт. Жордания, Джапаридзе, Гомартели, Рамишвили, Церетели и т. д.? Кто за них голосовал? Пролетариат? Да ничего подобного, их избрала мелкая буржуазия». Констатировав непролетарский характер представительства, Алексинский вывел из него склонность меньшевистской части думской фракции к союзу с кадетами, что решительно не нравилось думским большевикам, от имени которых он выступал [893].

Алексинскому 10/23 мая ответил И. Г. Церетели. Стилистика его речи неожиданно заставляет лишний раз задуматься об истоках советской официальной риторики: «За меньшевиками стоит не мелкобуржуазная масса, а весь пролетариат. Я укажу на движение на Кавказе. Здесь пролетарские организации подчинили себе всю страну. Вся крестьянская масса идет за нами. Мелкая буржуазия подчинилась нам и нашему последовательному демократизму. Высланные из городов наши товарищи рабочие сплотили все слои населения, и они пойдут за нами не только в наших столкновениях в Думе, но пойдут за нами даже и в самых решительных столкновениях с правительством. Никто не скажет, что кавказский пролетариат не является революционным. Он доказал это и еще докажет. В момент восстания мы захватили в свои руки все учреждения, и когда опять настанет решительный момент, восстанет Кавказ, и кавказский пролетариат будет в первых рядах борцов» [894].

В дискуссиях о деятельности думской фракции, затянувшихся на целые десять заседаний, большевики нападали на меньшевиков за излишнее, с их точки зрения, сотрудничество с буржуазными партиями, меньшевики в ответ обвиняли большевиков в желании саботировать думскую работу. В этом контексте находится поданная в президиум и зачитанная 9/22 мая на вечернем заседании записка Г. С. Лордкипанидзе и Н. В. Рамишвили (Гриша, Борцов), обвинявшая кавказских большевиков в призыве мешать деятельности Думы и стремиться к ее ликвидации (см. док. 15). Ответная реплика, так же в виде письменного «фактического заявления», была оглашена вечером следующего дня, 10/23 мая. Авторы заявления, все четверо присутствовавших на съезде грузинских большевиков – Джугашвили, Шаумян, Кахоян, Цхакая (Иванович, Сурен, Борчалинский, Миха), утверждали, что Лордкипанидзе и Рамишвили «уклонились от истины», ибо большевистская резолюция была реакцией на «порочащие социал-демократию» чисто либеральные лозунги, выдвинутые меньшевиками, потому большевикам пришлось напомнить, что «если Дума изменит революции, социал-демократия не остановится перед призывом даже смести Думу» (см. док. 16).

В тот же вечер была оглашена вторая записка тех же авторов (за исключением Цхакая). Она служила ответом на выступление И. Церетели и подтверждала, что грузинские меньшевики были избраны в Думу не пролетариатом. «Из 18 тысяч членов партии на Кавказе, представленных здесь на съезде, можно насчитать не более 6000 пролетариев (1000 в Баку, около 4000 в Тифлисе и губернии и около 1000 в Кутаисской и Батумской губерниях). Остальные же 12 тысяч – крестьянская и городская мелкая буржуазия» (см. док. 16). Как видно, авторы заявления тоже приводят впечатляющие данные о численности грузинских социал-демократов, хотя и несколько более скромные, нежели те, которыми оперировали меньшевики.

Сохранились оригиналы обоих этих заявлений, они написаны рукой И. Джугашвили (см. док. 16, примечание). Помимо этих двух записок более он ничем в ходе съездовских дебатов себя не проявил. На это в свое время обратил внимание Л. Д. Троцкий, увязав данное обстоятельство с «закулисной механикой съезда», то есть вышеупомянутыми фракционными собраниями, где определялись ораторы для выступлений на заседаниях съезда. «Таким образом, в течение трехнедельных дебатов, в которых выступали все сколько-нибудь заметные члены партии, большевистская фракция не нашла нужным поручить ни одного выступления Ивановичу». Как уверял Троцкий, он даже о присутствии Джугашвили на съезде узнал только из его биографии, написанной Б. Сувариным [895]. Троцкому важно было показать, что вопреки утверждениям сталинских апологетов Коба вовсе не руководил всем революционным движением Закавказья, что его роль в партии была значительно более скромной. Это совершенно бесспорно, однако молчание Ивановича на Лондонском съезде, да еще на фоне активных выступлений на IV съезде в Стокгольме, наводит на дополнительные размышления.