Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть I: 1878 – лето 1907 года

Возможно, с этим подтекстом следует связать переданную в воспоминаниях Ноя Жордании реплику Ленина. Будто бы однажды после заседания Ленин окликнул его на улице и предложил, чтобы грузины перестали мешаться в русские дела, а русские, со своей стороны, готовы дать им автономию и не мешаться в дела грузинские (см. док. 17). Нет полной уверенности, что Жордания не сконструировал этот эпизод задним числом, желая показать, что Ленин тогда был готов предоставить Грузии независимость. Ничего невероятного в этом эпизоде нет, Ленин в то время последовательно выступал в поддержку национально-освободительных движений, именуя Российскую империю «тюрьмой народов». Но, описывая этот эпизод, Жордания сделал вид, будто слова Ленина никак не были связаны с избыточностью представительства и активностью грузинских меньшевиков на съезде.

Предложенные к рассмотрению спорные борчалинские мандаты на восьмом заседании съезда 4 мая не обсуждались, и, не приняв по ним никакого решения, делегаты обратились к прерванным накануне прениям по первому пункту повестки дня – отчету ЦК РСДРП.

К борчалинским мандатам съезд вернулся на тринадцатом, вечернем, заседании в понедельник 7/20 мая. Докладчиком от мандатной комиссии выступал петербургский большевик И.А.Теодорович (Панов). Он сообщил съезду, что мандатная комиссия дважды, двумя разными составами, рассматривала борчалинские мандаты, ее подкомиссия делала это трижды. Всякий раз большинством голосов мандаты были признаны. Между тем грузинские меньшевики упорно оспаривали эти мандаты, ссылаясь на то, что в Борчалинском уезде имеется не организация, а «группа», причем малочисленная, и работу она ведет не социал-демократическую, а просто «демократическую», к тому же выборы были проведены с нарушениями и не утверждены Тифлисским комитетом (см. док. 13).

Вслед за Теодоровичем слово взял Шаумян (Сурен), дабы «ознакомить съезд с характерной для кавказских нравов историей наших мандатов». Он пояснил, что в Грузии меньшевики неизменно оспаривают любые большевистские мандаты, «пользуясь своим подавляющим численным перевесом и официальным господством на Кавказе, принимают все меры к тому, чтобы не дать выбраться большевикам». На предыдущем съезде, напомнил Шаумян, грузинские меньшевики пытались аннулировать его мандат от эриванской организации, но не смогли убедить съезд, даже несмотря на его меньшевистское большинство. Далее Шаумян привел подробности того, как в Грузии меньшевики систематически проваливали те выборы, где выдвигались большевики, и ядовито прокомментировал аргументы оппонентов: «Мне впервые здесь, в мандатной комиссии, пришлось услышать, будто у нас на Кавказе существует два типа организаций: «группы», которые не имеют права расширяться, и «настоящие» организации», «каким это образом в Гурии, где одно только сплошное мелкобуржуазное крестьянство, где нет ни единой пролетарской души, ни одного заводика, можно вести с.-д. работу, и настолько успешно, что вместо 800 членов партии, имевшихся во время Стокгольмского съезда, теперь, через год, вы имеете там 7000 членов, а в промышленном Борчалинском уезде, где имеется более 10000 рабочих, не может вестись с.-д. работа?!» – вопрошал Шаумян (см. док. 13).

В ответ с длинной речью выступил Н. Рамишвили (Борцов). Опровергая слова Шаумяна, он вряд ли отдавал себе отчет, что его речь выглядит как наглядная иллюстрация сказанного оппонентом. Изворотливые попытки обосновать, что борчалинская организация все-таки должна считаться «группой», работа ее «общедемократической», а пролетариата в уезде нет, несмотря на наличие заводов, тогда как в Гурии, где заводов нет, пролетариат, наоборот, имеется, сопровождавшиеся к тому же фантастическим заявлением, будто «из 100000 населения Гурии приблизительно 40000 организовано в демократических организациях, и только около 5000 – в с.-д. партию» (то есть четыре гурийца из десяти, включая женщин и детей, состоят в околопартийных организациях!), наверное, должны были убедить большинство съезда превыше любых жалоб Шаумяна и его товарищей. Сразу после выступления Рамишвили прения были прекращены и съезд большинством голосов утвердил два борчалинских мандата, предоставив Шаумяну и Кахояну право решающего голоса (см. док. 13).

На следующий день, 8/21 мая, на утреннем заседании съезд принял предложение мандатной комиссии о предоставлении совещательных голосов М. Цхакая (Барсову) и И. Джугашвили (Ивановичу). Цхакая был третьим делегатом от Борчалинского уезда, а вот насчет Ивановича в материалах съезда имеется неясность. Его мандат обсуждался вроде бы в рамках проблемы борчалинских мандатов; Таратута, предлагая подтвердить право Барсова и Ивановича на совещательный голос, назвал их делегатами «с Кавказа» [887], но в списке делегатов съезда значится, что Иванович представлял Тифлисский комитет [888] . 8 мая их вопрос был решен положительно и быстро, требование Мартова разъяснить, о каких делегатах идет речь, как и протесты Жордании, съезд отклонил и прений затевать не стал (см. док. 14).

Казалось бы, вопрос был исчерпан. Однако на тридцать первом заседании 17/30 мая, уже под самый конец съезда (всего состоялось 35 заседаний), было оглашено обширное письменное заявление кавказских делегатов, 24 с решающими и трех с совещательными голосами, с протестом против утверждения борчалинских мандатов и повторением все тех же аргументов об отсутствии в уезде организации, не социал-демократическом характере работы и неправильно проведенных выборах [889]. Никаких последствий это заявление не имело, съезд просто принял его к сведению.

Откуда такая настойчивость грузинских меньшевиков в оспаривании большевистских мандатов? Похоже, что С.Шаумян в своем выступлении верно обрисовал положение дел. В принципе положение в грузинских комитетах РСДРП имело сходство с общероссийским. На Лондонском съезде высказали свои впечатления представители вошедших в РСДРП после IV Стокгольмского съезда национальных социал-демократий (Бунда, польско-литовской, латышской), в течение года наблюдавшие жизнь российской партии. Непрерывная склока между фракциями их удивляла и озадачивала. Один из лидеров Бунда М. И. Гольдман (Либер), выступая 4/17 мая, поставил свой диагноз: «В нашей партии царит хаос. Причина этого заключается в том, что уже с давних пор в партии укоренился обычай, по которому большинство, одержавшее победу на съезде, всеми средствами стремится механически подавить и уничтожить другое направление. Так постоянно борются между собою в партии два течения: одно – «правительственное», другое – «оппозиционное»; причем последнее старается всеми силами получить на следующем съезде большинство, часто случайное, чтобы захватить в свои руки власть и потом уничтожить своего противника. При этом борьба ведется обыкновенно на почве якобы принципиальных разногласий, хотя потом оказывается, что эти разногласия вовсе не так уж велики» [890]. В тот же день на вечернем заседании Гольдмана поддержал другой революционер со стажем, член Главного правления Социал-демократии Польши и Литвы, делегат от лодзинской организации А. Рубинштейн (Малецкий). Поскольку в повестке дня стояло обсуждение отчета ЦК, он поставил вопрос «насколько ЦК действительно был ЦК, т. е. внефракционным учреждением» и констатировал, «что такого ЦК у нас не было». Вину за это Рубинштейн возложил на меньшевиков: «Если на Объединительном съезде меньшевики имели большинство 16 голосов, то это ведь не означало, что два существующие в партии направления исчезли; поэтому, когда создавали ЦК, нужно было составить его так, чтобы он мог быть выразителем всех течений в партии; выбирая же в ЦК только меньшевиков, стокгольмское большинство этим заявило, что желает иметь фракцию, а не партию». Если два течения настолько непримиримы, – продолжил Рубинштейн, – то они не должны оставаться в одной партии; если же «они сознают, что между ними есть нечто общее, они не имеют права вести по отношению друг к другу такую линию» [891].