Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть I: 1878 – лето 1907 года

В идейном отношении тифлисские социал-демократы также были не вполне едины. Русский кружок, по-видимому, как и РСДРП в целом, придерживался убеждения в примате социально-классовых отношений, его участники были интернационалистами. Грузины же колебались между марксистским взглядом на борьбу классов и приверженностью националистической линии: должны ли пролетарии всех национальностей объединиться ради борьбы с буржуазными классами или же следует прежде всего добиваться независимости Грузии, тогда всех грузин, невзирая на классовую принадлежность, надо рассматривать как естественных союзников в этой борьбе [213]. По-видимому, среди месамедасистов имелись те, кто в большей мере склонялся к национализму, впоследствии они образовали ядро тифлисских меньшевиков. Имелись и более радикальные марксисты, которые позднее стали большевиками, – Михаил (Миха) Цхакая, Филипп Махарадзе, Александр Цулукидзе и, конечно, Иосиф Джугашвили.

В многонациональном Тифлисе членами РСДРП становились, разумеется, не только русские и грузины. Третьим политически активным элементом были армяне, но здесь у РСДРП имелся сильный конкурент в лице оформившейся в начале 1890-х гг. энергичной, настроенной на боевые действия партии «Дашнакцутюн», также сочетавшей социалистические и националистические настроения.

Обе группы, русская и грузинская, стремились завязать отношения с передовыми рабочими. Причем первые, не говорившие по-грузински, делали ставку на русских рабочих, концентрировавшихся в первую очередь на крупнейшем предприятии Тифлиса – в железнодорожных ремонтных мастерских. В роли связующего звена между кружковцами и рабочими мастерских выступали работавший там Владимир Джибладзе и месамедасист Сильвестр Джибладзе. Грузинские социалисты устанавливали связи с грузинскими рабочими, прежде всего табачных и обувных фабрик. Тифлис, административный и торговый центр, был не самым развитым промышленным городом, помимо железнодорожных мастерских, прочие предприятия были некрупными и мелкими, имелись машиностроительный и чугуннолитейный завод, но преобладали табачные и обувные фабрики. Как и в других местах Закавказья, местные жители становились в основном чернорабочими, квалифицированные рабочие кадры были преимущественно русскими. Поэтому неудивительно, что центром начавшегося рабочего движения стали именно мастерские Закавказской железной дороги: в марте 1896 г. там была замечена первая (или одна из первых) в Тифлисе листовка [214], а 14-20 декабря 1898 г. там же произошла первая в городе по-настоящему крупная забастовка, в ней участвовало около 2200 человек, из-за забастовки прекратилось движение поездов на станции Тифлис и было нарушено движение на некоторых участках Закавказской железной дороги [215]. Позднее, ближе к 1900 г., на работу в мастерские поступило несколько рабочих, членов РСДРП, сосланных из центральных губерний, в их числе были Сергей Яковлевич Аллилуев, Михаил Иванович Калинин, Мирон Демьянович Савченко.

Иосиф Джугашвили был одним из тех социал-демократов, кто вел занятия в рабочих кружках. Сам он много лет спустя сказал, что «впервые получил кружок из рабочих железнодорожных мастерских» в 1898 г. [216]О нем как молодом пропагандисте, еще носившем семинарскую форму, вспоминали рабочие тифлисского депо, табачной фабрики (см. док. 2, 4). В докладе Л. П. Берии перечислены восемь рабочих кружков, в которых в 1898-1900 гг. вел занятия Джугашвили, это количество за три года кажется правдоподобным. Кружки эти существовали на табачных фабриках Базарджианца (Бозарджянца), Энфианджианца, на заводе стройматериалов Карапетянца, обувной фабрике Адельханова, ткацкой фабрике Мирзоева, масляном заводе Толле, среди рабочих типографских мастерских [217].

Возможно, Джугашвили вел кружок и в железнодорожных мастерских, но не был знаком со всеми тамошними «передовыми рабочими». С Сергеем Аллилуевым он познакомился лично только после возвращения из первой ссылки в начале 1904 г., хотя Аллилуев утверждал, что и раньше слышал об энергичном молодом пропагандисте Сосо (в партийных кругах он был известен под этим уменьшительным именем, превратившимся в кличку; кличка Коба появилась не ранее 1904 г.) [218]. Неизвестно, когда Джугашвили впервые встретился с будущим «всероссийским старостой» М. И. Калининым. Они могли быть знакомы по Тифлису 1900-1901 гг., но прямых свидетельств этого нет.

Позднее Сталин с показной скромностью заявлял, что считает себя «одним из учеников передовых рабочих железнодорожных мастерских Тифлиса» [219]. В этом его специфическом кокетстве на самом деле было немало истины. Он учился разговаривать с аудиторией и добиваться нужного отклика, дирижировать реакцией слушателей. В последующие годы мы встретимся с воспоминаниями уже других его рабочих слушателей, описывавших, как мастерски он умел на собраниях и публичных дискуссиях с меньшевиками выдержать паузу, переждать выступления оппонентов, взять слово в точно рассчитанный момент и добиться того, что рабочая аудитория вставала на его сторону. Всему этому нужно было научиться, и школой были действительно тифлисские рабочие кружки. Тогдашние их слушатели доносят до нас содержание бесед. Как агитатор Сосо, видимо, и вправду имел успех, ибо сложно придумать иное объяснение его продвижению в партии, особенно на том раннем этапе. Уже тогда он сумел воспользоваться козырем, данным самой судьбой: мемуаристы признаются, что Сосо им нравился именно тем, что не был похож на интеллигента. Этот мотив повторят затем рабочие, знавшие его по Баку. Он был просто и бедно одет, не проявлял никакого сословного высокомерия, был своим, говорил понятно и доходчиво, избегал заумных, непонятных слов, наконец, понимал, что выступление должно быть кратким. Когда позднее партийные краснобаи, прежде всего Л. Д.Троцкий, объявляли Сталина плохим оратором, они были по-своему правы, но им не хотелось признать, что именно эта ораторская стратегия обеспечила ему успех.

Роль агитатора в рабочих кружках принесла еще один результат, очень важный для понимания движущих мотивов участников революционного подполья. Сосо Джугашвили был выходцем из социальных низов, до самой революции по документам он числился «из крестьян селения Диди-Лило». В обычной, легальной жизни у него не было перспектив, потолком его возможностей могло стать место сельского священника или учителя, мелкого конторского служащего, то есть положение классического «маленького человека». Но революционная среда создавала параллельную, теневую реальность со своей иерархией, в которой молодой человек типа Сосо мог добиться пусть не житейского процветания (к которому он и не стремился), но уважения и значительного места в этой иерархии. В этой системе координат для него была открыта перспектива лидерства, своего рода карьера, чем он и не преминул воспользоваться. Причем настоящая карьера в партии начиналась с того момента, когда благодаря усилиям жандармов революционер переходил в нелегалы. Нелегал получал содержание от организации, ведь устроиться на работу он теперь не мог, так что тем самым заодно для него решался вопрос заработка.