Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть I: 1878 – лето 1907 года

«Наше село Вы, конечно, очень хорошо знаете, ведь Вы, дорогой товарищ Сталин, жили здесь в ссылке, куда Вас послали царь и буржуи за подпольные кружки. Далеко в сибирскую тайгу прятали цари бойцов-революционеров», – писали Сталину новоудинские пионеры. – «Мы этого, конечно, не помним, нас тогда еще на свете не было, но бабушка Литвинцева нам рассказывала, как Вы жили здесь у нас, и избушку показывала, только жаль, избушку своротили, когда была у нас война. Бабушка эта теперь умерла, а то бы и она написала, хотя была она неграмотная, но мы бы за нее написали. А с бабушкой было вот как: пришла она в школу, посмотрела на Ваш портрет и говорит: „А я этого мужика знаю“, – это она так про Вас сказала, товарищ Сталин. – „Еще помню, – говорит, – краюху хлеба ему дала, когда он отсюда убег“. И мы ее, конечно, всем отрядом за эту краюшку хлеба очень благодарили» [422].

По описанию М. А. Москалева, «Новая Уда стоит в лощине у подножья горы Киткай. Нижняя часть села, окруженная со всех сторон болотами, называлась Заболотьем. Здесь жила беднота. В верхней части жила сельская знать. Здесь было пять кабаков, две лавки и в центре села – острог, обнесенный двухсаженным частоколом». Иосиф Джугашвили нашел квартиру именно в Заболотье, в доме бедной крестьянки Марфы Ивановны Литвинцевой. «Старый, покосившийся домик ее стоял на краю болота, усеянного кочками. В жилой комнатке справа, возле дверей, стояла большая русская печь. От нее к стене шла деревянная перегородка, за которой помещалась маленькая кухонька. В переднем углу стоял стол, а возле деревянной перегородки – простая походная постель вроде топчана, на ней спал Сталин» [423]. Как пояснялось в письме из новоудинского музея в Центральный партархив, избушка Литвинцевой «стояла на трактовой дороге в конце села, что было удобно для связей, а также и на случай побега» [424].

Вероятно, снять квартиру у Литвинцевой порекомендовал кто-то из ссыльных [425]. К тому же денег у Сосо Джугашвили не было, так что выбор квартиры диктовался не только склонностью жить среди классово близкой бедноты, но и суровой необходимостью. В отличие от многих ссыльных, обитавших поблизости и даже сосланных с ним по одному делу, Джугашвили почему-то не получал казенного пособия. Так, поселенные в окрестных селах Новоудинской волости Калистрат Гогуа, Полиевкт Каландадзе, Захарий Чадрошвили, Георгий Чхеидзе получали пособие в 114 рублей в год; не получал пособия, как и Джугашвили, Василий Цабадзе (см. док. 5). В нашем распоряжении нет документов, поясняющих, кто и когда принимал решения о назначении пособий и что для этого требовалось от самого ссыльного, который, наверное, должен был написать соответствующее прошение.

В Сибири Джугашвили оказался в конце ноября, то есть когда там уже началась зима. Для жителя теплых краев, не имевшего ни денег, ни теплой одежды, это должно было казаться совершенно непереносимым. Неудивительно, что он поспешил бежать.

Как именно он это осуществил, до конца не ясно, а в Тифлисе его скорое возвращение из ссылки породило разговоры о том, что бежать ему удалось с помощью жандармов, потому что он был связан с охранкой. Версии этого ряда собрал воедино Ю.Фельштинский [426]. Они имеют одну характерную, симптоматическую особенность: попытки добраться до более или менее конкретных примеров и источников ни к чему не ведут. Фельштинский в своей вступительной статье перечислил фигурировавшие в эмигрантской печати ссылки. Одна из них – на воспоминания батумского рабочего Д. Вадачкория о том, что Сталин бежал из «кутаисской ссылки», сфабриковав себе фальшивое удостоверение агента охранки, причем сам Вадачкория верил, что удостоверение было именно фальшивым [427]. Но среди имеющихся версий рассказов Вадачкория такой не находится. В эмигрантской прессе также фигурировали ссылки на советскую публикацию стенограммы встречи Сталина с молодыми красноармейцами, где якобы Сталин сам рассказал этот эпизод, однако, как указывает Фельштинский, ссылки эти ложные, такой публикации не существовало [428]. О провокаторстве Сталина твердили грузинские меньшевики—Арсенидзе, Жордания, а в 1955 г. в журнале «Освобождение» появилась статья некоего Д. Сагирашвили, собравшего воедино, раздувшего и преувеличившего ходившие в свое время в Тифлисе слухи, в том числе о том, что для побега из первой ссылки Сталин выдал организацию эсеров и получил удостоверение агента [429]. Совершенно, впрочем, неясно, какая организация эсеров могла быть в Новой Уде. Зато ясно и очевидно, что авторы подобных фантазий не имели ни малейшего представления о приемах работы жандармских учреждений. Тогда работа жандармов с агентурой велась так же, как и в современной практике спецслужб: агент, осведомитель был связан непосредственно и лично с завербовавшим его офицером, а не с ведомством вообще. Если допустить, что Джугашвили был завербован в Грузии, то иркутские жандармы не должны были об этом знать; если же его завербовали в Иркутске, то как агент он был нужен на месте, с побегом Иркутское ГЖУ его теряло, стало быть, в побеге его заинтересовано быть не могло. Так что эта версия не только не подтверждена никакими документами Департамента полиции, но и нелепа.

К самому Сталину в связи с этим побегом восходят рассказы об «аршине [430]водки»: будто бы он уговорил ямщика из местных отвезти его на станцию – не только с риском быть пойманными, но и в опасный трескучий мороз – с условием, что ставит ямщику на каждой остановке «аршин водки», то есть столько стаканчиков, что поставленные в ряд они образуют аршин [431]. Это могло быть сочинено Сталиным среди застольных разговоров, в которых важна не правдивость, а живописность рассказа. Само появление такого рассказа заставляет думать, что в реальных обстоятельствах побега или не было решительно ничего интересного, или же имелось что-то, о чем Сталин предпочел умолчать, сочинив вместо этого колоритную историю про сибирские обычаи.

Вкратце история побега Иосифа Джугашвили изложена С. Аллилуевым, причем с незначительными расхождениями повторена как в его статье, изданной в 1937 г. (см. док. 9), так и в книге [432]. То же самое описала в своих воспоминаниях и его старшая дочь, несомненно, со слов отца (см. док. 10). Рассказанная ими история в самом деле лишена увлекательных подробностей и сводится к тому, что первая попытка побега оказалась неудачной из-за того, что у Джугашвили не было теплой одежды. Затем, добыв теплые вещи, он бежал успешно. Сведения Аллилуевых подтверждаются воспоминаниями жившего в Балаганске ссыльного А. А. Гусинского, который сообщил ряд подробностей, придающих этой версии еще большее правдоподобие (см. док. 8). Его воспоминания содержат явные хронологические нестыковки (Джугашвили не мог приехать в Балаганск летом и не мог провести там около месяца перед отъездом в Новую Уду), но это обычные для мемуарного жанра ошибки памяти. Благодаря рассказу Гусинского становится яснее, как в ту пору и в тех местах устраивались побеги, а Иосиф Джугашвили предстает в папахе и бурке, сугубо кавказских атрибутах, с которыми позднее он расстался. Любопытна замеченная Гусинским холодность между Сосо и другими ссыльными грузинами.