Джамиль Гасанлы - Советский Азербайджан: От оттепели к заморозкам

Первый вариант романа Исмаила Шихлы «Кура неукротимая» вышел в 6-м, 7-м и 8-м номерах журнала «Азербайджан» за 1962 г. и был воспринят в литературной среде как большое событие. Закончив чтение этого романа, Мехти Гусейн написал его автору: «За последние десять лет ни одно произведение нашей литературы не производило на меня такого огромного впечатления» [510] İsmayılov Ya. İsmayıl Şıxlı: Həyatı, mühiti, sənəti. Bakı: Ayna Mətbu Evi, 1999. S. 50. . Одной из находок этого романа стал образ Джахандара-аги, представителя правящего класса, который, вопреки традициям советской литературы, не являлся отрицательным героем и считал, что «самое дорогое на свете – жить, имея доброе имя» [511] Azərbaycan. 1962. № 8. S. 150. .

По окончании прений по докладу партийное собрание приняло решение, состоявшее из 8 пунктов. Оно гласило: «В постановлениях ЦК КП Азербайджана, докладе товарища В. Ю. Ахундова на V пленуме справедливо указывается, что произведения Халила Рзы “Родной язык” и “Раны, перевязанные проволокой” написаны в духе национальной ограниченности. Партийная организация и органы печати Союза писателей, в особенности журнал “Азербайджан” и газета “Эдебийат ве инджесенет”, призванные воспитывать литературную молодежь в духе беззаветной преданности делу коммунизма, нетерпимости по отношению к любым проявлениям национальной ограниченности, не разоблачают носителей пережитков прошлого. В этой связи публикация в органах Союза писателей упомянутых стихотворений Халила Рзы, статей Гулу Халилова “Поэзия 1960-х”, Масуда Алиоглы “От Севиль до Сачлы” и “Права ли Сария?” является событием, подлежащим критике» [512] Стенограмма открытого партийного собрания Союза азербайджанских советских писателей, 11 сентября 1962 г.: ГАЛИАР. Ф. 340. Оп. 1. Д. 975. Л. 11–12. . На этом открытое партийное собрание первичной парторганизации Союза писателей, состоявшееся согласно постановлению ЦК КП Азербайджана, закончило свою работу.

Через неделю после собрания секретари Союза писателей Мехти Гусейн, Имран Касумов и Наби Хазри направили В. Ю. Ахундову подробное сообщение о нем. Там говорилось, что собрание единодушно осудило идейную неустойчивость молодых литераторов – Халила Рзы, Масуда Алиоглы, Гулу Халилова, которые выступили в духе самокритики и взяли на себя обязательство в ближайшее время создать и опубликовать новые, полезные произведения. Секретари СП также сообщали первому секретарю ЦК об усилении контроля за органами союза: журналами «Азербайджан», «Литературный Азербайджан» и «Гракан Адрдеджан», газетой «Эдебийат ве инджесенет». Они также отметили, что для участия в сборе хлопчатника в районы республики направлено более 20 писателей.

Осень 1962 г. выдалась для работников культуры и искусства неспокойной. Посещение 1 декабря Н. С. Хрущевым и другими советскими руководителями выставки московских художников в Манеже дорого обошлось не только мастерам живописи, но и людям других сфер искусства. Познакомившись с выставленными в Манеже произведениями скульптора Эрнста Неизвестного, других скульпторов и художников, Хрущев очень рассердился: «Такое “искусство” чуждо нашему народу. Некоторые художники должны задуматься об этом, потому что они называют себя художниками, а сами создают такие “произведения”, что непонятно, чем они нарисованы – человеческой рукой или ослиным хвостом. Они должны понять, что ошибаются, и работать для народа» [513] Ədəbiyyat və incəsənət. 1962. 30 dekabr. О выставке в Манеже см. дополнительно: Хрущев С. Никита Хрущев: Реформатор. М.: Время, 2010. С. 838–907; Медведев Р. Никита Хрущев: Отец или отчим советской «оттепели»? М.: Яуза: Эксмо, 2006. С. 345–349. .

После этих слов Хрущева, считавшего себя «коммунистом № 1», в стране начались поиски формализма и абстракционизма во всех сферах литературы и искусства. 17 декабря в срочном порядке была организована встреча руководителей партии и правительства с деятелями литературы и искусства. На встрече с большой речью выступил секретарь ЦК КПСС Л. Ф. Ильичев, обвинив широкий круг советских художников и скульпторов, проживавших в Москве, в распространении «чуждой идеологии» под видом абстракционизма и формализма. 3 декабря после скандала в Манеже газета «Правда» опубликовала статью, посвященную этому вопросу. Газета писала, что чуждые тенденции проявляются не только в творчестве отдельных художников, но иногда и в творчестве некоторых деятелей литературы и музыкального искусства [514] Правда. 1962. 3 дек. .

Московская интеллигенция пришла в ужас от происходящего. Деятели разных сфер литературы и искусства, придерживавшиеся различных взглядов, нашли в себе силы написать коллективное письмо Хрущеву. В нем они подчеркивали, что, не давая возможности развитию разных художественных течений, можно просто погубить искусство. Что же вызвало такой гнев Хрущева и советского руководства? В своей речи Ильичев говорил, что абстракционистские и модернистские новации являются течением, которое никогда не сможет стать знаменем здорового искусства, и означают отход от основной линии развития советской литературы и искусства. В частности, он возмущался: «Насколько низко надо пасть, чтобы, принижая свой народ, утверждать, что он еще “не дозрел” до понимания “открытий” абстракционизма» [515] Ədəbiyyat və incəsənət. 1962. 30 dekabr. . Секретарь ЦК КПСС взволнованно заявил, что тенденции абстракционизма и формализма стали распространяться не только в изобразительном искусстве, но и в музыке, литературе, кинематографии.

В начале всесоюзной кампании против абстракционизма и формализма в 12-м номере журнала «Азербайджан», вышедшем в декабре 1962 г., был опубликован цикл стихов Расула Рзы «Краски» [516] Azərbaycan. 1962. № 12. S. 22–26. . Удивительно, но выход номера совпал по времени с выставкой нового искусства, показанного московскими художниками в Манеже, вызвавшего гнев Хрущева и непонимание советского руководства. По здравом размышлении этот поэтический цикл представлял собой не что иное, как картину азербайджанского художника, изображенную словами и выполненную в духе тенденций, подвергавшихся критике в Москве. Создание в одноцветном обществе литературного сочинения о различных оттенках одного и того же цвета, искания разноцветья в жизни советского строя, обреченного на идеологическое единомыслие, а также лексическое шлифование в разных цветовых тонах не только видимых, но и скрытых смыслов слов произвели шоковый эффект и в литературной, и в политической среде республики. «Краски» стали неожиданностью для большей части интеллигенции, литературных, а также правящих кругов. Литературный тренд, в рамках которого написано это произведение, брал свое начало в западной и русской литературе, однако автор не занимался копированием. В советском обществе, жившем «счастливой» жизнью, заголовок одного из стихов цикла – «Черный – оттенок горя» – придавал поэтической мысли автора политическое содержание, а смысловое противопоставление в строках «мертвые, которые должны были жить» и «живые, которые должны были умереть» воспринималось созвучно времени: