Софи Боди–Жандро - История частной жизни Том 5 [От I Мировой войны до конца XX века]

21 апреля 1983 года суд в Нантере разрешил изменить пол Терезе А., приняв во внимание, что «согласно новым веяниям в юриспруденции принцип непреложности состояния не является помехой для смены пола». По словам мадам Сюттон, зампредседателя парижского суда, с 1 января 1980 года по ноябрь 1983–го из четырнадцати дел по вопросу смены пола одиннадцать были решены в пользу заявителя, в трех случаях решение было отрицательным, из которых только одно — в связи с непреложностью состояния. По мнению этой чиновницы, эволюция юриспруденции является следствием того, что медицинское начальство убедилось в существовании синдрома транссексуальности, а гуманитарные науки ввели в понятие пола психологические составляющие [220] Gazette du Palais. 6–8 nov. 1983. P. 5–12. . Таким образом, в 1983 году гражданская палата кассационного суда выносила отрицательные решения по вопросам о смене пола, а суды высшей инстанции — положительные. Мы видим, что многоуровневая юридическая машина во Франции очень медлительна и неповоротлива [221] В настоящее время во Франции юридическая смена пола — легальная и рутинная процедура. В 2009 году Франция стала первой страной, исключившей транссексуальность из списка заболеваний. — Примеч. ред. .

Слово «порнография» придумал в 1769 году Ретиф де ла Бретонн. Оно обозначает не столько сексуальный акт, сколько акт описываемый и изображаемый, как указывает его этимология (состоит из двух греческих корней: pornê — проститутка, graphê — писать). Подобные свидетельства, конечно же, существовали и раньше, до того как для них появилось специальное слово, потому что даже в пещере Ласко были обнаружены порнографические изображения. Практическая сторона человеческой сексуальности «представлена» чрезвычайно разнообразно, и это выделяет человека из животного мира. Граница между эротикой (допустимым) и порйографией (осуждаемым) очень зыбка: «Что для одних порнография, для других — эротика», — писал Ален Роб–Грийе. Часто эротика оказывается вчерашней порнографией. Благонамеренная публика возмущается волной порнографии, пришедшей к нам с Севера, в частности из этой непонятной французам Швеции, по незнанию принимаемой ими за родину всяких эротических фантазий. Историки настроены скептически. В пуританской Республике Соединенных Провинций Нидерландов Вермеер и Питер де Хох в XVII веке — назовем лишь этих двух художников — любят изображать на своих картинах бордели и сводню. Конечно, они изображают лишь прелюдию — попойку, но на заднем плане содержательница борделя уже расстилает постель. В XVIII веке в Париже в театре показывают пьесу Бакюлара д’Арно «Молофья, или Париж сношающийся» и «Сироп в заднице» Шарля Соле. В начале XIX века в Лондоне на Холивелл–стрит открывается множество специальных магазинов, торгующих непристойной литературой. Ассоциация по борьбе с пороком объявляет крестовый поход против этого квартала с дурной репутацией. Власти реагируют вяло. В 1960–е годы подвергся преследованию издатель Жан–Жак Повер, публиковавший порнографическую литературу, среди прочего — сочинения «божественного маркиза». В 1975 году порнографические фильмы и фильмы, пропагандирующие насилие, собираются в одну категорию. Их можно показывать лишь в определенных кинотеатрах, облагаемых исключительным налогом. Между тем из осторожности или из–за проблем с терминологией определения порнографического фильма законодатели не дают, в связи с чем в очередной раз разбираться приходится юристам. Созданная по решению суда Комиссия по нравственности (которую злые языки тут же прозвали Комиссией по цензуре) должна решать, что допустимо, что нет, что можно показывать, что нельзя. Фильмы, «демонстрирующие половой акт без какой–либо иной цели, кроме как показать половой акт», отныне попадают в категорию «X». Отдельные фильмы Контрольная комиссия может полностью запретить, решив, что они «чересчур порнографические или призывающие к насилию», но она никоим образом не выступает против секс–шопов, где все или почти все можно увидеть и купить, потому что вход в эти магазины несовершеннолетним запрещен. В области книгоиздания запрет выражается ссылкой на некое «качество», определения которому нигде не дается. Таким образом Жан–Жак Повер, Эрик Лосфельд, Режин Дефорж почти без проблем издавали свои книги, считавшиеся эротическими, а не порнографическими (а кто же судьи?).

По поводу так называемой «волны порно» надо сделать два замечания. Первое. Секс–шопы и специализированные кинозалы процветают. Однако у их дверей нет очередей и столпотворения. Клиенты входят и выходят быстро, стараясь не привлекать внимания. Мало кто отваживается хвастаться посещением подобных мест. За обедом не принято рассказывать о просмотрах «жесткого порно» в отдельных кабинках, явно созданных для мастурбации. Нет статистических данных о клиентах подобных заведений, они хранят свою тайну. Второе соображение. С тех пор как порнография существует в рамках закона, вновь и вновь без устали появляясь на страницах книг или в кадрах фильмов, показывая все без намеков и умолчаний, что же остается воображению? И не уничтожают ли легализация и банализация запретного плода его сладость? «Эффективность эротических произведений, их заслуги и глубина, удовольствие, получаемое читателями, являются следствием бесконечного вызова, который они бросают различного рода табу, существующим вокруг секса и его свободных проявлений <���…>. Практически во всех эротических произведениях события разворачиваются в атмосфере греха, в атмосфере запретного. В этом смысле эротическая литература эпохи классицизма и модерна остается религиозной, моральной, метафизической» (Жиль Лапуж).

«Лучше лишить невинности уличную девку, чем получить объедки с королевского стола», — писал Брантом, который, не обращая внимания на противоречия, говорил и следующее: «Чем дороже товар Венеры, тем больше он нравится». Слово «проститутка», произошедшее от латинского глагола prostituere — выставлять на публику, обозначает женщину, которая, перестав быть «частным имуществом», предлагается тому, кто платит. Это понятие покрывает широкое лексическое пространство, потому что для обозначения торгующей собой женщины существует более шестисот слов и выражений, иногда это грубые метафоры типа «трубочистка» и «трехстволка». «Древнейшая профессия» хранит свою тайну: если нам известно многое о проститутке, то о сутенере мы знаем меньше, а о клиенте, движущей силе профессии, — почти ничего. После изобретения надувной куклы с вагиной публичная женщина была полностью овеществлена. Если проституция не преступление, то приставание к прохожим, наоборот, является таковым; в первом своем значении французский глагол racoler–приставать к прохожим — имел значение «снова обнимать», что не является действием, осуждаемым моралью. Ремесло шлюхи требует если не тайны, то по крайней мере скрытности: Булонский лес становится местом работы проституток по ночам.