Аркадий Акулов - Архитектор Сталина: документальная повесть

Сталинскую дачу на реке Мюссера передали ВЦСПС и на ее базе создали профсоюзную здравницу. В эпоху Горбачева там неожиданно появилась Раиса Максимовна и начала свою «перестройку». Территория санатория срочно была огорожена рядами колючей проволоки. Появилась охрана с собаками. «Перестройка» производилась военнослужащими-строителями КГБ под руководством самой Раисы Максимовны. И опять дача была переделана «до неузнаваемости».

Коснулись переделки и дачи Ворошилова. Проектное здание выполнял В. Е. Шашков. Он, словно по велению судьбы, прежде всего, взял под охрану историческое сооружение Мержанова, разработав и установив фундаментальную ограду и контрольно-пропускной пункт, но это не уберегло дачу от изменений: пристроек, надстроек. Дольше главного здания противостояли реконструкции, сохраняли архитектурный почерк Мержанова хозяйственные постройки: конюшня, оранжерея, лимонарий.

Так называемая Хрущевская «оттепель» запретила собственность на дачи и открыла дорогу к ним многочисленным важным персонам, которые тоже считали себя их хозяевами, хоть и на час, и тоже желали все переделать по своему вкусу.

Однако перестройка перестройке — рознь. В самом слове заключается несколько значений. Так, к преобразованию Бывшей дачи Ворошилова, к ее усовершенствованию приложил добрую руку председатель Совета Министров СССР 1955–1958 годов интеллигентный и эрудированный человек Николай Александрович Булганин. По его желанию Шашков провел на дачном участке большую проектно-строительную работу: были сооружены лестничный спуск к морю, надводные сборно-разборные аэрафии на пляже, восстановлены оранжерея и лимонарий.

С того времени этот исторический комплекс на Бочаровом Ручье стал широко известной резиденцией Президентов Российской Федерации и содержится в образцовом порядке.

Знают ли его новые хозяева, кто основал это чудесное место отдыха?

Я благодарен судьбе за то, что она свела и сблизила меня с добрыми, умными, интересными людьми — кладезями бесценных сведений о Мироне Ивановиче Мержанове. Начиная работу над книгой, не предполагал, что еще можно встретить кого-нибудь из его ближайшего окружения: ведь со времени окончания строительства санатория прошло полвека и более ста лет со дня рождения архитектора. Конечно, я не забыл, что возводили санаторий и совсем молодые парни, воины-строители. Но большого интереса они для меня не представляли, так как по роду своей деятельности, подсобных рабочих, перемещались по стройке с носилками и лопатами и не могли на равных общаться с архитектором, по крайней мере, он им о себе ничего не рассказывал. К тому же, думал я, что, завершив строительство и получив награды разного достоинства, рабочие разъехались по нашей огромной стране, «днем с огнем их теперь не сыскать».

Но поразительная удача — оказалось, что несколько бывших военных строителей МГБ, работавших непосредственно под руководством Мержанова, до сих пор живут в Сочи, мало того, готовы помочь человеку, собирающемуся написать о нем. Это Михаил Борисович Киселев, Яков Данилович Слоним, Петр Иосифович Сторож, Израиль Моисеевич Фойгель, Николай Дмитриевич Черепков, Василий Егорович Шашков. Все они были молоды во время строительства санатория, делали первые шаги на своем профессиональном поприще. Может быть, поэтому остро ощутили и запомнили на всю жизнь поддержку и доброе наставничество неутомимого, вездесущего Мержанова. Запомнился он им и незаурядной внешностью, высокий, стройный, элегантный, носивший в теплое время светлую рубашку, в прохладное — серый костюм и шляпу. Но, отмечая его высокий рост, неизменно добавляют: «Он возвышался над всеми не столько ростом, сколько мастерством».

Бывший старший прораб строительства первого спального корпуса М. Б. Киселев, работавший с Мержановым продолжительное время, считает его незаурядным архитектором. Сказал, что это не только его мнение: знания и опыт Мержанова очень ценил начальник строительства Ф. А. Новиков, а созданным по его проекту санаторием восхищались многие, в том числе президент Югославии Иосип Броз Тито и Председатель Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилов.

Тепло отзывается о Мержанове инженер-электрик И. М. Фойгель, чья глубоко продуманная система обеспечения электроэнергией здравницы действует и по сей день. Мержанов, вспоминал он, внес в нее поправку, чтобы искусственное освещение было не только целесообразным, но и гармонировало с предметной средой. По его рекомендации на лестничных клетках настенные плафоны были заменены светильниками на деревянных ажурных опорах, похожими на старинные уличные фонари.

От Фойгеля мне стало известно, как удавалось молодым сослуживцам Мержанова неофициально, вопреки запрету, общаться с ним: разговаривали, оказывается, они в комнате дежурных у аппарата «ВЧ» проектно-сметного отдела, куда охранники не заходили. Говорили что называется «за жизнь», Как-то, искренне жалея опального архитектора, Фойгель высказал предположение: «Если бы вы, Мирон Иванович, были бы терпимее к недостаткам руководителей и нерадивых подхалимов-карьеристов, то сохранили бы высокую должность, еще бы и академиком стали». Мержанов не принял сочувствия, категорически заявил, что и теперь, после мучений, не поступится совестью, не будет безмолвным свидетелем разного рода бесчинств и недостатков.

«Это был Сахаров в архитектуре», — характеризовал зодчего Фойгель.

Упомянул он и о увлечении Мержанова рисованием, акварелью. Рисунки и так называемые «отмывки» чертежей входят в архитектурные проекты. Однако у Мержанова эти рисунки были настоящими произведениями искусства, ими его сослуживцы украшали свои жилища. Особенно хорош был рисунок бильярдной: золотистый луч касался бильярдного стола, делал комнату праздничной, радостной.

В. Е. Шашков считает себя в неоплатном долгу перед Мироном Ивановичем Мержановым, потому что благодаря ему от сержанта-чертежника поднялся до военного инженера-строителя высокой квалификации. Мержанов был для него примером профессионализма и трудолюбия: «Меня вдохновляло то, что мне довелось работать с талантливым мастером, у которого многому можно научиться. Высказанное им вскользь замечание „Ведь вы можете больше, чем делаете“ воодушевило меня на дальнейшую работу и учебу». Оценивая деловые и личные качества архитектора, молодой человек не мог не думать, что тот находится в заключении по какой-то нелепой случайности или ужасающей несправедливости, не мог понять, почему высокопоставленные знакомые Мержанова до сих пор не вступились за него. В этой связи Шашков приводит в письме такой эпизод: