Кэтрин Пикеринг Антонова - Господа Чихачёвы [litres]

Короче говоря, сфера ответственности Натальи включала в себя все работы, выполнявшиеся исключительно внутри границ имений Чихачёвых, и все эти работы – от заведования кладовой до плетения кружев и учета ржи – считались «женской работой», то есть долгом «матери семейства», или хозяйки . Записи о выполненной работе (каковые представляют собой дневники Натальи) рисуют далеко не полный портрет автора, но их можно поместить в определенный контекст, сравнив с формальной учетной книгой, которую она вела до первого дневника (в 1831–1834 годах), шестистраничным дневником, относящимся ко времени поездки в Москву в 1842 году (в тот момент Наталья находилась вдали от дома и своих обязанностей), и, что важнее всего, с записями в «почтовых сношениях», единственной достаточно значительной по объему частью ее сохранившегося письменного наследия, предназначенной для чужих глаз. Помимо сопоставления с другими бумагами самой Натальи, написанное ею можно поместить в контекст записей ее мужа, брата и сына.

Хотя правильнее всего было бы назвать дневники Натальи своеобразной формой ведения рабочих записей, а не способом интроспекции или каким-либо иным вариантом личного нарратива, они тем не менее внешне и по содержанию весьма отличаются от счетной книги, которую она вела ранее. Есть некоторые признаки того, что дневники не были попросту разросшимся и усложнившимся вариантом более ранних счетоводческих списков: время от времени встречающиеся перечни доходов и расходов на отдельных листах бумаги или на последних страницах переплетенных дневников позволяют предполагать, что по завершении в 1834 году сохранившейся счетной книги она одновременно вела оба вида записей. Следовательно, первой задачей дневника было, по-видимому, ведение менее формальных, «черновых» набросков записей, ежедневная регистрация каждой хозяйственной операции в усадьбе приблизительно в момент ее совершения. Затем Наталья время от времени пересматривала свой дневник, а значит, могла поместить важные данные в формальные таблицы доходов и расходов. Сохранилось еще несколько документов с подсчетами годового дохода, расходов и долгов, сделанными как Натальей, так и Андреем, и эти подсчеты, по-видимому, основывались на анализе дневниковых записей Натальи [346].

Наталья была окружена людьми, ведшими дневники, и все они постоянно записывали то, что делали каждый день, – по-видимому, лишь ради самого ведения записей. Ее отец, брат, муж и сын (как и сама Наталья) систематически записывали одни и те же сведения. Например, Андрей в своем дневнике от 1831 года ежедневно отмечал время восхода и захода солнца и луны; в том же году и в более поздних дневниках он упоминал все религиозные праздники и каждую важную дату, касающуюся императорской фамилии. В своих параллельных дневниках он также каждый день записывал нравоучительное наставление или пословицу – предположительно, копируя их из какой-нибудь книги или периодического издания [347]. В свою очередь Наталья отмечала время, когда поднялась с постели и пообедала (практически одно и то же каждый день), погоду, что имело значение для сельскохозяйственной жизни усадьбы, но вряд ли могло быть очень интересно ее потомкам. Однако, в отличие от других дневников, в дневнике Натальи в конце каждого дня также есть ежедневные заботливые заметки о муке, «выданной на хлебы», и о других припасах, полученных дворовыми и остававшихся в наличии, что свидетельствует о том, что (в отличие от дневников мужчин) ее дневник представлял собой записи как о ее занятиях, так и о состоянии домашнего хозяйства [348] Там же. Д. 63, 67, 69. . Стоит отметить, что сведения, зафиксированные Андреем, в большей мере касаются внешнего мира, лежавшего за границами их имений.

Как и почему иногда в дневниках Натальи появлялись записи иного рода – например, о том, что делали другие члены семьи, когда она читала книгу или газету, или перечисление гостей с указанием времени, когда они уехали, – невозможно сказать с определенностью. Совершенно очевидно, что она с тем же успехом могла просто записывать все важные сведения, касающиеся жизни усадьбы, в записную книжку наподобие тех, которые ее брат вел отдельно от своих дневников и которые не содержали никакой личной информации. Складывается впечатление, что для Натальи граница между работой по хозяйству и личными делами попросту не была такой четкой.

Заметки Натальи в «почтовых сношениях» очень похожи на ее дневниковые записи. Они написаны любящей рукой, но лаконичны и деловиты и обычно имеют прямое отношение к сфере ее ответственности – тому, что она называла своим «департаментом», как в следующем пространном отрывке из типичной записи, которая уже цитировалась выше. Сначала Наталья сделала эту запись, а затем Яков добавил свои замечания на полях. Наталья начинает следующим сообщением: «Лен же у нас уже выбран 3-го числа: набрано 3400 ск. с 12 четвериков». Рядом с этим Яков отмечает: «У нас 430 скамей с 2 четвертей». Запись Натальи продолжает: «13-го или 14-го будем колотить»; рядом с этим пометка Якова: «…[у нас уже] колотют». Рядом с Натальиным сообщением: «…а с овсом бог знает что и делать» – Яков пишет: «…и у нас». Наталья: «…ни жать нельзя, ни косить; староста советует дергать, как лен: агурцы совсем пропали», – и Яков вновь отвечает: «…тоже». Наталья заканчивает: «…морозом убило, всего набрали 2 четверика и то предрянных; яблок у нас поворовывают изряднехонько; а сторожа день и ночь: днем один, а ночью трое; да староста 4-й спит в саду».

Затем Наталья спрашивает Якова: «Как то у тебя, мой милый?» (на что Яков отвечает: «…кажется бог милует»), – и вновь обращается к частностям: «…свеклы и моркови совсем нет; капуста очень плоха». И вновь Яков угрюмо отвечает: «…тоже». Но, с другой стороны: «…картофель который при тебе садили тот хорош», – и Яков признается: «…[свою] не смотрели». А затем Наталья печально резюмирует: «…а прочий очень же плох». И наконец она заканчивает интересной для нас фразой: «…вот кажется все тебе написала, что до моего департамента принадлежит. За сим расцеловав тебя и мысленно [Яков добавляет: „И я вас“], и пожелав тебе от души всего наилучшего [Яков: „И я“], а более всего – доброго здоровья [Яков: „…и я желаю вам совершенного здоровья“] остаюсь, многолюбящая тебя сестра и всегда готовая к услугам Наталья Чихачёва» [349] ГАИО. Ф. 107. Оп. 1. Д. 57. Л. 41 об. – 42. . Наталья здесь рисует мрачную картину неурожая; ее смиренный пессимизм ярко контрастирует с типичной для ее мужа отвлеченной мечтательностью (тогда как Яков, добрый друг обоих, с неизменным сочувствием относится к заботам обоих супругов).

Записи Натальи в «почтовых сношениях» всегда сделаны в деловом тоне; кроме того, они намного короче записей других участников, а также гораздо реже появляются. Однажды в письме к брату Наталья объясняет, почему ее перо не столь плодовито: «…извини, что пишу не много. 1-е, потому что встаю рано, ныне спать долго не досужно – 2-е, что все уже написано Андреем Ивановичом» [350] Там же. Д. 58. Л. 155 об. Предложение продолжается: «…а 3-е, что и спать уже пора 11-ть часов. А 4-е, надобно отправить в Шую Акулину то уже время». . Этот комментарий позволяет предположить, что у Натальи обычно было что добавить к этим письмам, но она не только была и в самом деле очень занята работой по хозяйству, но и считала, что многочисленных плотно исписанных ее мужем страниц вполне достаточно или по меньшей мере они охватывают все самое интересное. Наталья писала мало отчасти потому, что Андрей писал очень много, но, возможно, что для нее, в отличие от мужа, письменное слово не было самоцелью. В любом случае ее записи в «почтовых сношениях» – как и ее дневники – перечисляют сведения о собранном урожае и болезнях, вдобавок к достаточно неопределенно выраженным, но, вероятно, искренним банальностям, выражающим ее любовь к брату [351] Несколько записей, в которых она отказалась от шаблонных выражений сестринской любви, свидетельствуют о ее искренней, хоть и меланхоличной привязанности к брату: «А ты, мой друг, загостился у M[арии] П[етровны]. Михайла и грамотки от тебя не привез сегодня» (Там же. Д. 58. Л. 124 об. – 125). . В ряде случаев Андрей пишет Якову от имени Натальи, поскольку та слишком занята, чтобы сесть за письмо: