Кэтрин Пикеринг Антонова - Господа Чихачёвы [litres]

Помимо газет и справочной литературы, Чихачёвы с удовольствием читали журналы – сравнительно новую составляющую русского книгоиздания. Они были толще, чем газеты, издавались реже и содержали как русские, так и переводные прозаические и поэтические литературные сочинения, а также заметки на любопытные темы. Чихачёвы читали большинство популярных журналов того времени: «Сына отечества» (с модным приложением, иногда напечатанным по-французски), «Москвитянина», посвященного новостям литературы, «Русский вестник», «Зарю» и «Библиотеку для чтения» – журнал, который Наталья называла своим любимым. На титульной странице последнего было написано, что это «Журнал словесности, наук, художеств, промышленности, новостей и мод». В нем печатались стихи, пьесы, прозаические произведения и исторические очерки многих видных писателей того времени, а также эссе и «смесь». Отвечая обывательским вкусам, «Библиотека для чтения» была самым успешным периодическим изданием своего времени: возможно (если судить по ее впечатляющим тиражам), единственным по-настоящему доходным и популярным [450].

Наряду с новыми номерами периодических изданий, Наталья, ее муж и брат часто обменивались книгами, которые заказывали у книготорговцев столичных городов или брали у друзей [451] По именам названы такие книготорговцы, как Н. Лутковский (также упоминался как писатель), Полевой (вероятно, Николай Полевой, издатель и неизменный автор сочинений не самого высокого качества) и московский Глазунов. . Согласно противоречащим друг другу каталогам, в библиотеке Якова насчитывалось либо 245, либо 600 книг, а собрание Андрея было по меньшей мере сопоставимо по размерам [452] ГАИО. Ф. 107. Оп. 1. Д. 94, 93. Л. 8 об. . Складывается впечатление, что Наталья не разделяла склонности Андрея и Якова к военным мемуарам и справочникам (в особенности Энциклопедическому словарю, которым оба безудержно восхищались в «почтовых сношениях»), зато интерес к романам, пьесам, стихам, историческим сочинениям и религиозным трактатам был общим [453] Перечни принадлежавших Якову книг неполны (они доходят лишь до буквы «Д». Там же. Д. 61. Л. 154 об.), а данные дневников и «почтовых сношений» зачастую непонятны. Есть также каталоги с книгами, предлагавшиеся книготорговцами (Там же). О любви Андрея к «Энциклопедическому словарю» см.: Там же. Д. 57. Л. 110 об., где он перечисляет свои излюбленные слова на «А». . Религиозные трактаты упоминаются в переписке регулярно, но Андрей признавался, что они не всегда могли соперничать притягательностью с другими жанрами: прочитав «толкование на Евангелие во Святую Пасху и из Катехизиса толкование 1-1 заповеди», Андрей отметил, что, хоть это и было полезно для души, к стыду своему «слабым смертным такое чтение не столько охотно как вздорное-гражданское» [454] Там же. Д. 54. Л. 46 об. .

В своем дневнике Наталья упоминает «Камиллу» Фанни Берни, вся семья читала «Эмму» Джейн Остин [455] Там же. Д. 57. Л. 3 об. . Андрей восхищался романом «Эмма», считая, что «стиль гладкий, характеры живописны, рассуждения убедительные», в отличие от другого переводного романа под названием «Рогоносец», который он не одобрил, сам не вполне понимая почему («1. слог не гладок, 2. конец плачевный, да и так-так-таки-так сам не знаю, что-то мне не полюбилось») [456]. В семье читали «Роб Роя» Вальтера Скотта (Яков жаловался, что поначалу роман у него не пошел, но потрепанность книги показывает, что та прошла через множество рук, что свидетельствует о ее качестве), «Абидосскую невесту» Байрона, роман «Отец Горио» Бальзака (тоже не снискавший одобрения Якова, так как «чересчур по моде рассуждает»), а также множество иностранных художественных произведений более раннего периода: например, «Хао цю чжуань», роман XVII века и первое китайское сочинение, получившее известность в Европе, а в 1832 году переведенное с английского языка на русский (под названием «История счастливой четы») [457] ГАИО. Ф. 107. Оп. 1. Д. 59. Л. 55 об. Другие упоминавшиеся иностранные книги – это: истории о путешествиях или сочинения по военной истории (в особенности посвященные Наполеону), произведение мадам де Лафайет (Там же. Л. 69 об.), греческие Евангелия и «Священная история Ветхого и Нового Завета с 700 превосходными иллюстрациями» (Там же. Д. 61. Л. 57). .

Любимыми современными русскими писателями Андрея были Булгарин и Пушкин. Их последние произведения быстро прочитывались (часто вслух, для всей семьи), перечитывались, а затем обсуждались Яковом и Андреем, частично – на страницах «почтовых сношений». Андрей даже поместил год смерти Пушкина в список важнейших дат истории его семейства [458]. Другим любимым русским писателем Чихачёвых был историк и сентименталист Николай Карамзин [459] Там же. Д. 86. . Повесть Карамзина «Бедная Лиза» была в 1843 году помещена Яковом в перечень книг, которыми он владел, а вместе с историей Карамзина он упоминает в записной книжке «сочинения» поэта XVIII века Гавриила Державина [460].

Особо популярными для чтения темами в доме Чихачёвых были военная история и история династии Романовых. Яков и Андрей упоминали книги о войнах и военных кампаниях России в 1808–1809 (в Финляндии), 1812, 1813, 1814–1815 (во Франции) и 1828–1829 годах (против Турции). Читая записки Данилевского о кампании 1812 года, Андрей пишет: «…воображение столько занято происшествиями того времени, а особливо описаниями свойств Кроткого и Благословенного Александра, что не хотелось мне ни на минуту покладать книги». Андрей читал эти исторические сочинения как для развлечения, так и в образовательных целях, поскольку замечал, что «в первое чтение как то желая знать поскорее что будет далее многое скользит от внимания», а потому ему приходилось еще раз перечитывать книгу [461] Там же. Д. 58. Л. 169 об. . Среди других небеллетристических сочинений были книга о содержании соловьев и канареек, «Стенография, или искусство писать так же скоро, как говорить», «домашний лечебник», «Родословный сборник всех русских боярских, княжеских и графских родов», «Посредник, или изложение способов полюбовного размежевания», популярная история России Н. А. Полевого, «Беседы с детьми об астрономии и небе», «Памятная Книжка Почтового Ведомства» и «Репертуар Русского театра и пантеон всех европейских театров».

В своем дневнике Наталья упоминает чтение «Дома Романовых», а в другом случае, когда Андрей читал ей вслух историю Екатерины Великой, она отмечает: «…чудная была царица!» [462]Предположительно, она восхищалась императрицей именно как женщиной-правительницей (очень крупного масштаба), но наверняка мы этого знать не можем. Чаще всего Наталья просто записывает: «…читала книгу» или «…читала газеты», – иногда все-таки добавляя: «Чудесная книга» [463]. Известно, что Наталья прочитала по меньшей мере несколько книг, повествующих именно о женщинах (помимо истории Екатерины II, в их число входит сочинение под названием «Перс[идс]кая красавица», возможно перевод трагедии Корнеля «Родогуна», а также «Богемские Амазонки» – перевод исторического романа немецкого автора Ф. К. фан [ван]-дер Фельде) [464] Последние две упомянуты в: Там же. Д. 54. Л. 7 об., 9. Андрей читал их Наталье вслух. или написанных женщинами («Эмма», «Камилла»); их читали и остальные члены ее семьи. Ни сама Наталья, ни кто-либо еще не оценивали эти сочинения как «женские» произведения. Нет никаких предположений о том, что романы, в первую очередь французские или с романтической сюжетной линией, феминизировались или как-то отделялись от других художественных произведений в восприятии Чихачёвых [465] Энн Уирда Роуленд указывала, что, хотя сентиментальные романы громко хулили за то, что в них рассказывается о женщинах «чьи чувства чрезмерны, нездоровы, обманчивы или попросту глупы», эти женские персонажи очень часто намеренно противопоставлялись героиням «совершенно естественным», как в «Разуме и чувствах» Джейн Остин. Rowland A. W. Sentimental Fiction // The Cambridge Companion to Fiction in the Romantic Period / Ed. R. Maxwell, K. Trumpener. Cambridge: Cambridge University Press, 2008. Р. 200–201; «A Larger Portion of the Public»: Female Readers, Fiction, and the Periodical Press in the Reign of Nicholas I // An Improper Profession: Women, Gender, and Journalism in Late Imperial Russia / Ed. B. T. Norton, J. M. Gheith. Durham, NC: Duke University Press, 2001. Р. 26–52. Миранда Ремнек (Miranda Remnek) использует списки подписчиков, воспоминания и беллетристику, чтобы показать, что в провинции были и другие читательницы, похожие на Наталью. Ее интересует в основном, что они читали из художественной литературы, но не потому, что она считает беллетристику женским уделом. . Единственным явным предпочтением, и именно Натальи, был журнал «Библиотека для чтения», отличавшийся от других журналов более широким охватом: он писал как об искусстве, так и о новостях и «промышленности».