Михаил Гаспаров - Собрание сочинений в шести томах. Т. 2: Рим / После Рима

Вопрос о судьбах римского красноречия распадается на два вопроса – о жанре и о стиле красноречия. Квинтилиан признавал незыблемость жанра красноречия, но предлагал реформировать стиль. Тацит отрицает жизнеспособность самого жанра красноречия (политического и судебного) в новых исторических условиях. Это мысль не новая: она трагической нотой звучала в том же цицероновском «Бруте»; и если Квинтилиан, читая «Брута», учился быть критиком, то Тацит, читая «Брута», учился быть историком. Действительно, он уходит от красноречия к истории, как Матерн – к поэзии: первые книги «Истории» Тацита появятся через несколько лет после «Разговора об ораторах». Что же касается вопроса о стиле, то и здесь сказалось тацитовское чувство истории. Он видит вместе с Апром историческую закономерность перерождения цицероновского стиля в стиль «нового красноречия» и понимает, что всякая попытка повернуть историю вспять безнадежна. Поэтому вместе с Мессалой он не осуждает новый стиль в его основе, а осуждает только его недостатки в конкретной практике современников: изнеженность, манерность, несоответствие высоким темам. И когда он будет писать свою «Историю», он наперекор Квинтилиану и Плинию смело положит в основу своего стиля не цицероновский слог, а слог нового красноречия, но освободит его от всей мелочной изысканности, бьющей на дешевый эффект, и возвысит до трагически величественной монументальности. Стиль Тацита-историка – самая глубокая противоположность цицероновскому стилю, какую только можно вообразить; но Тацит пришел к нему, следуя до конца заветам Цицерона.

Квинтилиан стремился перенести в свою эпоху достижения Цицерона, Тацит – методы Цицерона. Квинтилиан пришел к реставраторскому подражанию, Тацит – к дерзкому эксперименту. И то и другое было попыткой опереться на Цицерона в борьбе против модного красноречия; но путь Квинтилиана был удобен для бездарностей, путь Тацита доступен только гению. Поэтому на обоих путях цицероновскую традицию ждала неудача: классицизм Квинтилиана в течение двух-трех поколений выродился в ничто, а искания Тацита не нашли ни единого подражателя, и стиль его остался единственным в своем роде. Это было последнее эхо цицероновского призыва к обновлению риторики. Господином положения осталась риторическая школа, и на этот раз уже окончательно, до самого крушения античного мира. Она дала Греции и Риму еще много талантливых писателей, много красноречивых риторов, много ярких произведений, но все это была литература новой формации, не знавшая и не желавшая знать заветов эллинской и римской республиканской классики. Риторическая программа Цицерона им уже чужда и непонятна. Книги «Об ораторе», «Брут», «Оратор» читаются все меньше и упоминаются все реже. Зато ученическое сочинение «О нахождении», банальный эмпиризм которого заставлял когда-то краснеть Цицерона, благоговейно изучается и переписывается. Наконец, «темные века» раннего средневековья погружают риторическую трилогию Цицерона в полное забвение, из которого ее воскрешает лишь гуманистическое Возрождение XV века.

Классической работой, положившей начало современному этапу изучения античного красноречия и риторики, остается книга E. Norden . Die antike Kunstprosa: vom VI Jh. v. Chr. bis in die Zeit der Renaissance. I–II. Lpz., 1898 (последняя перепечатка в 1958 году). Ее популярное изложение на русском языке представляет собой статья Ф. Ф. Зелинского «Художественная проза и ее судьба» в сб. «Из жизни идей», т. 2 (изд. 3. СПб., 1911).

Вопрос об отношениях риторики и философии в античной культуре впервые серьезно исследован во вступительной главе книги H. v. Arnim . Leben und Werke des Dion von Prusa. B., 1898 («Sophistik, Rhetorik und Philosophie in ihrem Kampf um die Jugendbildung». S. 4–114). Опираясь на Арнима, серьезные поправки к концепции Нордена сделал U. v. Wilamowitz-Moellendorff . Asianismus und Attizismus // Hermes. 1900. Bd. 35. S. 1–52. Общий очерк греческого и римского образования дает прекрасная книга H. I. Marrou . Histoire de l’éducation dans l’antiquité. P., 1948; более обстоятельно рассматривает наш период работа A. Gwynn . Roman education from Cicero to Quintilian. Oxf., 1926.

Систематический свод положений различных теоретиков античной риторики представляет собой книга R. Volkmann . Die Rhetorik der Griechen und Römer. 3. Aufl. Lpz., 1885. Сильно сокращенный вариант этой работы имеется в русском переводе: Р. Фолькманн . Риторика греков и римлян. Ревель, 1891. По тому же плану, но с гораздо более детальной систематизацией и с привлечением риторики нового времени написана книга H. Lausberg . Handbuch der literarischen Rhetorik: eine Grundlegung der Literaturwissenschaft. I–II. München, 1960. Удовлетворительной истории античной риторики не существует; лишь ценнейшим наброском такой истории является статья W. Kroll . Rhetorik // Realencyklopaedie der Altertumswissenschaft von Pauly-Wissowa. 1940. Splbd. 7. Sp. 1039–1138. На русском языке см. переводы отрывков в сб. «Античные теории языка и стиля» под ред. О. М. Фрейденберг, Л., 1936, и предпосланную им статью: С. Меликова-Толстая. Античные теории художественной речи. C. 147–167. Для понимания Цицерона в частности важна старая работа C. Causeret . Étude sur la langue de la rhétorique et de la critique littéraire dans Cicéron. P., 1886.

Из обширной биографической литературы о Цицероне на русском языке следует выделить статью Ф. Ф. Зелинского «Цицерон» в «Энциклопедическом словаре» Брокгауза–Ефрона, т. 75 (1903) и переводную книгу Г. Буассье . Цицерон и его друзья. М., 1880 и 1914; особый интерес для нашей темы имеет очерк Г. Иванова «Взгляд Цицерона на современное ему изучение красноречия в Риме», М., 1878. Обобщение современных взглядов зарубежных ученых дает коллективная статья «M. Tullius Cicero» в «Realencyklopaedie». 1939. Hlbd. 13a. Sp. 827–1274; ср. также F. Klingner . Cicero (в его сб. «Römische Geisteswelt». 3. Aufl. München, 1956); E. Ciaceri . Cicerone e i suoi tempi. I–II. 2a ed. Milano, 1941; M. Maffii . Cicéron et son drame politique. P., 1961; R. E. Smith . Cicero the Statesman. Cambr., 1966; K. Kumaniecki . Cyceron i jego wspólczésni. Warszawa, 1959. Очень полезна также книга W. Kroll . Kultur der ciceronischen Zeit. I–II. Lpz., 1933.

Общий анализ риторической концепции Цицерона наиболее обстоятелен в новейшей работе A. Michel . Les rapports de la rhétorique et de la philosophie dans l’oeuvre de Cicéron: recherches sur les fondements de l’art de persuader. P., 1960 (768 стр., обширная библиография). Еще не потеряли значения старые работы L. Laurand . De M. Tulli Ciceronis studiis rhetoricis. P., 1907, и G. Curcio . Le opere retoriche di Cicerone. Acireale, 1900. Следующим шагом в исследовании риторики Цицерона были статьи W. Kroll . Studien über Ciceros Schrift de oratore // Rheinisches Museum. 1903. Bd. 58. S. 552–597, и Cicero und die Rhetorik // Neue Jahrbb. f. d. klass. Alt. 1903. Bd. 11. S. 681–689 (главным образом о греческих источниках концепции Цицерона). Интересный сравнительный материал предоставляют M. A. Grant, G. C. Fiske . Cicero’s de oratore and Horace’s Ars poetica. Madison, 1929 (Univ. of Wisc. Stud, in lang. a. lit. No. 27); Cicero’s Orator and Horace’s Ars poetica // Harvard studies in classical philology. 1924. No. 35. P. 1–74. Из новой литературы по диалогу «Об ораторе» следует упомянуть J. Perret . A propos du second discours de Crassus // Revue des études latines. 1946. No. 24. P. 169–189 и W. Steidle . Einflüsse römischen Lebens und Denkens auf Ciceros Schrift de oratore // Museum Helveticum. 1952. Bd. 9. S. 10–41.