Михаил Гаспаров - Собрание сочинений в шести томах. Т. 2: Рим / После Рима

В них – души спас енье , добра над злом одол енье ,
Ими отважившись жить , сможешь ты рай заслу жить .

В Божьем завете найд ете подмогу в попрании пл оти —
Пусть твоя чисто та в сердце пребудет свя та !

Если не выстоишь в этой борьбе – ничего ты не стоишь .
Стойкую доблесть в тебе вытеснил плотский порок.

Ты уступил – почему? Приневоленный миром? Однако
Мир – бессилен, над ним изнеможенье царит.
Плоть позывает? Но плоть подвластна велению духа.
Демон тревожит? И с ним ты совладаешь легко.
Стало быть, дело не в них, а причина в самом тебе скрыта:
Сам виноват человек, что в искушение впал.

Ловит тебя, словивши – гнетет, согнувши – цепями
Вяжет, связавши – влечет в самую бездну греха.

Грех есть сеть сатаны, которою он уловляет
Всех, кого может увлечь, и увлекает на смерть.

Как он вводит в обман, ты слышал; а как наказует,
Слушай. Грешных в аду серный терзает огонь.

Впрочем, нет, не терзает: в огне выгорает все злое,
А человеческий дух цел остается в огне.

Не говорю об ином, тягчайшем из всех наказаний —
Тем, кто в аду, не дано Господа Бога узреть.

Грех принес нам смерть, воздвигнул посмертную муку,
Сосредоточил в себе все, чем убог человек.

Будь тебе страх, будь любовь к добру спасеньем от казни!
Будь любовь, будь страх сопобужденьем к добру!

К жизни дорога открыта тебе и к смерти дорога;
Выбери путь и ступай: та или эта – твоя.

Молви, презренный, презренный, скажи, почему не ревнуешь,
Не соревнуешь Тому, Кто за тебя пострадал?

Раной отер Он и кровью омыл Он твои согрешенья —
Он поразил врага и распростер пред тобой.

Ты же недолжного ищешь, а должного, тщетный, не ищешь,
К доброму делу недобр, а для недоброго добр.

Лучше скажи: Тебе предаюсь, всеблагой Иисусе!
Весь вверяюсь Тебе: Боже, помилуй меня!

Как тебя обозвать, я не знаю: «простец» или «глупый»,
Или «безумец» – в любом имени виден твой нрав.

Пусть, однако, зовут простецом, и глупцом, и безумцем —
Ты не прост, ибо ты знаешь, где кроется зло;
Ты не глупец, ибо знаешь ту цель, к которой стремимся;
Ты – безумец, и я это тебе докажу.

Лживы средства твои; мирские ты копишь достатки;
Только над ними и бдишь; где твоя мысль о конце?

Судный день придет, и над теми, что встанут ошую,
Будет проречено… Больше ни слова: молчу.

Смертный неведом день, но заведома смертная участь
Каждого. А потому – путь заблуждения брось!
В том, что касается слов, тридцать шесть перед нами расцветок:
В этих моих стихах я перечислил их все.
А чтобы внутренний лик предмета украсить цветами,
Я предлагаю такой свод всех предметных фигур:

Пастыря имя нося, будь образчиком истинной жизни,
Чтобы могла за тобой следовать паства твоя.

А о тебе я скажу: не Христу, а себе услужая,
Ты влечешься вослед пагубной жажде нажив.

Ты не достатком живешь, а избытком; раздай же избыток!
Не накопляй, а дели: пусть разживется бедняк.

Пастве водителем будь – не то, как козлы или овцы,
Все собьются с тропы. Бдительным Аргусом бди!

Есть урок и есть пример: один наставляет
И увлекает другой. Оба тебе хороши!

Сбившегося не щади: он вор, завистник, развратник,
Смертоубийца, гордец, лжец, честолюбец, лентяй!

Вычисти грязь и выкорчуй грех, в тебе вкорененный,
Сколько зла в тебе, столько и сил приложи.

Чаще себе говори: не себе я единому нужен,
Нет, я послан воздать многим достойную честь!

Кто неразумен, тому привычна забота о многом;
Если же ты умудрен, то о немногом радей!

Дьявол на паству твою так же точит коварные зубы,
Как на овечьи стада изголодавшийся волк.

Истинно молвил Назон: злых больше на свете, чем добрых,
Их-то многим числом и совершается зло.

Враг, как хищный дракон, клыки навостривши и когти,
Рыщет вседневно вокруг, ищет, кого ухватить.

А голова у него пострижена, щеки небриты,
И борода на них редкой щетиной торчит.

Это он, лицемер, обольщает медовою речью
Неискушенных, и в них точит погибельный яд.

Вот, возбуждая других, говорит он в лицо иерею:
«Многое нам говоришь, мало нам делаешь ты.
Что у тебя на словах, дополни делами!» Ответишь:
«Взвесь мои слова, а не деяния рук».
Он стоит на своем: «Но если в словах твоих правда,
Пусть дела подкрепят праздный трезвон языка».

Жизнь твоя говорит: «Смотри, что делает пастырь!
Ежели можно ему, то почему не тебе?»

Сила хороших слов иссякает в безнравственной жизни,
Так что глупец не во грех ставит распущенный нрав.
Это ли пастырь-мудрец, достойный пасомого стада,
Лучший из пастухов, умный хранитель овец?
Если пастух развращен, он краснеет; а если сильнее —
Он бледнеет: сперва – стыд, а потом уж и страх.
Эта бледность и этот румянец на пастырском лике…
Но умолчу: не хочу больше об этом твердить.
Ежели гонят тебя за одну твою добродетель,
Пусть Иосиф тебе будет пример и урок.

Братья гонят его, Египет его превозносит,
Голод братьев влечет, и привечает их брат.

С отрочьих лет почила на нем благодать от природы,
А оттого и отец был к нему крепок в любви.
Сбывчивы были у отрока сны, и поэтому в братьях
Вспыхнул завистью дух. Гнев побуждает на казнь,
Казнь раскинула сеть. Идущего отрока видя,
Молвят братья: «Идет тот, кому ведомы сны.
Пусть он погибнет – и чем помогут ему сновиденья?»
Но вспоможеньем в беде был невиновному Бог.
Проданный раб наместником стал, знаменитым в Египте.
Голод землю постиг, не было голоду мер.
Был, однако, Египет спасен достаточным хлебом —
Спас Иосиф его предусмотреньем своим.
Но у Иакова не было средств, и боялся Иаков
За сыновей, как вдруг слышит он добрую весть:
Хлебом Египет богат. Пускаются братья в Египет
Вдесятером – такой дал им Иаков совет.
Кончилась пища совсем, и тут сыновья возвратились:
«Жив он,– отцу говорят,– жив твой возлюбленный сын!»
Дух и жизнь вернулись к отцу, и так он промолвил:
«Видеть сына хочу раньше, чем смерть подойдет!»
Прибыл Иаков в Египет, привечен ликующим сыном,
И приумножил его дни и потомство Господь.
Дважды десять фигур цветами цветут в этой песне,
Двадцать фигур без одной – ей не находится мест.
Учат так сочинять Большая и Малая Сумма,
В коих наставник Бернард нам указует пути.