Владимир Фромер - Ошибка Нострадамуса

Румыны, как известно, считают себя потомками римлян на том основании, что в первом веке новой эры Дакия — так тогда называлась территория нынешней Румынии — была завоевана легионами Марка Ульпия Траяна, ставшего впоследствии императором. Его легионеры получили в награду завоеванные земли и постепенно смешались с местными жителями. Поэтому Траян и сегодня одно из самых популярных в Румынии имен. Римская историография считала Траяна образцом полководца и государственного деятеля. Всех последующих императоров римский сенат напутствовал словами: «Felicior Augusto, melior Traiano» (Будь счастливее Августа и лучше Траяна).

Антонеску видел себя в мечтах румынским Траяном и стремился к созданию великой Румынии, безупречной в расовом отношении.

«Я вернул нам Бессарабию и Трансильванию, но я ничего не достигну, если не очищу румынскую нацию. Не границы, а однородность и чистота расы дают силу народу — такова моя высшая цель». Это свое заявление диктатор превратил в руководство к действию.

«Кондукэтор» даже не обсуждал с Гитлером еврейский вопрос. В этом не было необходимости. Он лишь переслал фюреру утвержденный им план поэтапной ликвидации евреев по всей Румынии.

Первыми «пошли под топор» евреи Бессарабии. В июле-августе 1941 года румынский «специальный эшелон» уничтожил, правда с помощью подразделений вермахта, свыше 150 тысяч евреев.

Это тогда Геббельс записал в дневнике: «Сегодня фюрер сказал: — Что касается еврейской проблемы, то такой человек, как Антонеску, поступает гораздо решительнее, чем это делали мы до сих пор».

Неофиты, как известно, часто превосходят в рвении своих учителей.

Впрочем, ненависть Антонеску к евреям труднообъяснима. В 1925 году, будучи военным атташе Румынии в Париже, он женился на французской еврейке и прожил с ней в любви и согласии восемь лет. В то время его трудно было заподозрить в юдофобии.

6 августа 1941 года «кондукэтор» был награжден немецким рыцарским Железным крестом, который Гитлер лично прикрепил к его мундиру. Вскоре после этого настала очередь черновицких евреев.

10 октября 1941 года Антонеску отдал устный приказ о депортации еврейского населения Черновиц в концентрационные лагеря, поспешно созданные в Транснистрии. Уже 12 октября, в праздник Суккот, туда была отправлена первая партия из шести тысяч евреев, среди которых выделялась большая группа садогорских хасидов во главе с цадиком Ахароном бен Менахемом Нахумом. Они прошли по городу в скорбном молчании, неся перед собой свитки Торы.

Почти никто из них не остался в живых. Румынские власти приказали в течение целого месяца перебрасывать этих обреченных людей с места на место, чтобы большинство из них остались на дороге смерти. Тех, кто не мог идти, охранники тут же пристреливали. Немногие добрались до Транснистрии, но и те вскоре умерли, не выдержав нечеловеческих условий жизни.

Подведем итог: с октября по ноябрь 1941 года из Черновиц были депортированы 28 тысяч 390 евреев. Почти все они погибли.

Около 20 тысяч евреев все еще оставались в городе и уже ни на что не надеялись, как вдруг произошло чудо. Депортации прекратились. Все они получили право на жизнь благодаря усилиям черновицкого мэра Траяна Поповича.

Он жил в доме номер 6 на улице Заньковецкой, по которой я проходил десятки раз. Но я ничего не знал тогда об этом человеке. В те времена на этом доме не было, да и не могло быть мемориальной доски. Она появилась лишь в 2008 году.

По-видимому, ничего не знал о деяниях Траяна Поповича и Стивен Спилберг. Если бы знал, то не исключено, что снял бы фильм именно о нем, а не о Шиндлере. Оскар Шиндлер, снискавший всемирную славу благодаря фильму Спилберга, спас 1400 евреев, за что ему и честь, и хвала.

Но ведь Траяну Поповичу обязаны жизнью двадцать тысяч человек, а о нем мало кто знает. У истории просто не хватает времени, чтобы воздать каждому по справедливости.

Нельзя сказать, чтобы совсем уж был забыт «румынский Шиндлер». Он включен в список праведников мира сего. Его деяния увековечены в иерусалимском музее «Яд ва-Шем». Памятник ему возвышается в Тель-Авиве. Тем не менее его имя почти неизвестно на Западе. Да и в самой Румынии о нем предпочитают не вспоминать.

Траян Попович родился в 1892 году в небольшом румынском селе на Буковине, в семье мелкого ремесленника. Дела шли неплохо, и семья переселилась в Черновцы, где жила в достатке. Попович окончил сначала гимназию, а затем факультет права Черновицкого университета.

С началом Первой мировой войны он добровольцем вступил в румынскую армию, где одно время служил под командованием капитана Иона Антонеску. Будущий диктатор по достоинству оценил и ровный спокойный характер Поповича, и его моральную силу, которая выше политической, ибо обращена к душе человека.

Он не забыл о нем, и когда Румыния вновь обрела Буковину, предложил Поповичу должность мэра Черновиц. После некоторого колебания — Попович отнюдь не рвался служить фашистскому режиму — он согласился.

— Когда зло сгущается до предела, должен ведь кто-то творить добро, иначе жизнь станет совсем невыносимой, — сказал он одному из друзей.

Во все времена будут существовать люди с неукротимой душой, которые не позволят запугать себя руганью и угрозами и останутся непоколебимыми в своих убеждениях. Услышав призыв своей совести, они, подобно рыцарю из Ламанчи, выступят против зла с открытым забралом, с копьем наперевес, невзирая на то, что в безумные времена это смертельно опасно. Они будут до конца защищать обреченное дело, доказывая рьяным фанатикам, что нельзя уничтожать людей за их происхождение, ибо все люди равны перед. Господом. Жаль только, что таких праведников считанные единицы во все времена.

Траян Попович понимал, что у него почти нет шансов на успех, но он не уклонился от борьбы и, что самое удивительное, одержал победу без общественной поддержки и рычагов влияния. Правда, он обладал особым даром убеждения, и те, кто имел с ним дело, неизбежно попадали под его обаяние.

Вскоре после назначения Поповича мэром губернатор региона генерал Калотеску приказал ему создать в Черновцах гетто для евреев. Попович отказался, заявив, что не допустит, чтобы часть вверенного ему населения была помещена за колючую проволоку.

Но вот пришел приказ Антонеску о депортации черновицких евреев в лагеря Транснистрии. На этот раз мнения мэра никто не спрашивал. Депортация набирала темпы. Необходимо было спешить, чтобы остановить уже запущенную машину смерти. Попович сумел этого добиться, но высокой ценой. Здоровье его было подорвано, и он умер вскоре после окончания войны, успев написать разрозненные записки о пережитом, названные им «Моя исповедь». Они никогда не публиковались, а между тем этот ценнейший документ эпохи не заслуживает забвения, и я привожу его здесь с небольшими сокращениями.