Владимир Фромер - Ошибка Нострадамуса

— И ты сам это сделаешь?

— Нет, это слишком опасно. Я найму киллера.

— А если твоя жена тебя опередит и сама наймет киллера?

— Она на это не способна. Да и кого она может нанять?

— Меня, — сказала любовница и спустила курок».

И мне и ему родители ежемесячно посылали небольшую сумму, что позволяло при скромном образе жизни тянуть от стипендии до стипендии. Общежития мы не получили и снимали какой-то сарай у колоритного алкаша, как потом выяснилось, на той самой улице, где когда-то отбывал ссылку Осип Мандельштам со своей верной подругой. Все шло нормально до тех пор, пока Вадик не влюбился в девушку, работницу ткацкой фабрики. Эта разбитная девица, видавшая виды, была особой глупой и вульгарной, но Вадику она казалась богиней. За десять дней до стипендии Вадик потратил на нее все свои деньги, после чего она исчезла. Вадик остался без копейки, и мне пришлось взять его на иждивение. Вскоре мы оба могли позволить себе лишь несколько чашек чая с ломтиками хлеба в студенческой столовой. Но Вадик не падал духом.

— Старик, — сказал он однажды утром, — я нашел выход. У моего отца хорошее чувство юмора. Если я сумею его рассмешить, он пришлет немного денег, и мы дотянем до стипендии.

И Вадик отправил домой телеграмму следующего содержания:

Через два дня пришла ответная телеграмма, свидетельствующая о том, что у его отца действительно было неплохое чувство юмора:

У меня был приятель. Звали его Натан. Немолодой уже потрепанный жизнью мизантроп. Жена его бросила. Детей не было. С жизнью его мирил алкоголь. Обычно после двух-трех рюмок он как по мановению волшебной палочки превращался в блистательного собеседника, тонкого эрудита, вдумчивого аналитика. Беседа с ним доставляла истинное наслаждение. Правда, главное заключалось в том, чтобы уйти до того, как волшебство закончится. Помню его любимое изречение: «Если ты мог выпить рюмку и не выпил, то потом пей хоть целые сутки — все равно выпьешь на рюмку меньше».

В начале семидесятых учился я в Воронежском университете. Была поздняя осень. Деревья в парках уже начали сбрасывать свое убранство, и аллеи покрылись багряными листьями, которые так чудесно шуршат под ногами. Мы уже сдали сессию и решили отметить это дело со студенческим шиком. Собралась компания — я, сочинявший короткие рассказы, которые мне самому очень нравились, два факультетских поэта, считавших себя гениями, работник кондитерской фабрики, писавший эпохальный, по его словам, роман, и еще двое, имен которых я уже не помню. Купили мы восемь бутылок крепленого вина с дивным названием «Солнцедар». Шарахнешь стакан — и словно тебя дубинкой по башке хрястнули. Ну а после второго и третьего стакана шехина тут как тут.

Взяли плавленые сырки — истино русскую закусь, батон и кило сосисек. Блаженствовать начали в парке, но пронизывающий до костей ветер ломал кайф. Работник кондитерской фабрики сказал: «Эх, робята, робята. Веселее надо жить, робята. Но ничего, со мной не пропадете. У меня есть ключ от склада ликеро-водочной стеклотары, где я иногда подрабатываю. Уж там-то ветра нет». Склад этот оказался большим амбаром, в котором ящики с пустыми бутылками от вина и водки громоздились до самого потолка.

Ну, нашли мы там уютное местечко и славно так посидели. Стихи читали, знакомых девиц обсуждали, анекдоты травили. Один из поэтов, кажется, его звали Юра, плохо держал выпивку. Пил быстро и жадно, почти не закусывал. Естественно, он быстро опьянел, улегся где-то среди ящиков и впал в нирвану. Поскольку мы все были в драбадан, то «отряд не заметил потери бойца».

Разошлись под утро, фабричный рабочий запер дверь своим ключом, а Юра там остался.

На следующий день, уже к вечеру, владелец ключа должен был там что-то делать. Он открыл дверь — и обалдел. Юра сидел на одном из ящиков и истерически рыдал. У него оказался тяжелейший нервный срыв. Дело в том, что, очнувшись, он решил, что умер и попал в ад для алкоголиков. Выйти нельзя. Вокруг полно бутылок — а выпить нечего. И в таком месте придется вечность проводить. Жуть…

Стихотворение о волке имеет свою историю. Примерно за месяц до моего отъезда из России я попал на какую-то тусовку в студенческом общежитии. В неказистую комнатушку набилось человек двадцать. Курили, до хрипоты о чем-то спорили, что-то пели и, разумеется, читали стихи. Пили дешевое крепленое вино. В какой-то момент встал парень, невысокий, но ладный, поднял руку и сказал громко: «Ша!»

И все замолчали. И тогда он прочел своего «Волка». Я тогда мог запоминать стихи прямо с голоса и, придя домой, сразу записал их. Но почему-то не выяснил, кто их автор. Так это и осталось загадкой для меня. Стихи поразительны по своей взрывчатой импрессии и интенсивности чувства. Они ничуть не уступают знаменитому «Волку» Есенина.

Известная актриса Ирина Алферова, когда-то первая красавица страны, не утратившая с возрастом былого шарма, вошла рано утром в кабинет к мужу Сергею с трагическим выражением лица. Она была в халате, непричесанная и несчастная.

— Что с тобой? — спросил муж.

— Сережа, я, кажется, заболела. — Только не пугайся, пожалуйста. Дело в том, что мне стал нравиться Путин.

— Быть такого не может! — ахнул муж. — Только этого нам не хватало! Ты просто устала. Мы съездим на курорт. Ты отдохнешь, и это пройдет.