Алла Краско - Три века городской усадьбы графов Шереметевых. Люди и события

Известен такой случай. Варвара Ильинична Мятлева, вдова действительного статского советника Владимира Ивановича Мятлева, нанимавшая в начале XX века квартиру во «флигеле Бенуа» и дружившая с семьей владельцев Фонтанного дома, однажды приколола записку к старой и совершенно вытертой каракулевой шапке, в которой просила Сергея Дмитриевича сменить ее на новую.

Его внук А.А. Гудович так описывал характер своего деда: «…В семье он был глава, и нрав свой не сдерживал. Но был справедлив… Он не терпел войны, применения грубой физической силы, предпочитал мирные средства и решения, как Император Александр III… Характер деда был бурный, вспыльчивый. Возражений он не любил, но не любил и безвольного подчинения, из-за чего его раздражала бабушка со своим „делай как знаешь“. Наученная горьким опытом, она знала, что дед все равно сделает по-своему».

Оставила свои воспоминания о графе Сергее Дмитриевиче и княжна Лидия Леонидовна Вяземская, в замужестве Васильчикова. Она по возрасту принадлежала к поколению его внуков и часто бывала в Фонтанном доме, особенно после того, как в 1912 году ее брат князь Борис Вяземский женился на графине Елизавете Дмитриевне Шереметевой, старшей внучке графа Сергея Дмитриевича. «…Старый граф был историком и жил в своем замкнутом научном кругу и не всегда бывал в курсе того, что происходило в младшем поколении. Рассказывали анекдот, как однажды, встретив в Петербурге московского знакомого, он его спросил, давно ли он приехал. „Третьего дня“. – „А где вы остановились?“ – „Да у вас в доме!“ Правда, что Шереметевский дом на Фонтанке был таких размеров, что, занимаясь в своих комнатах, старый граф мог не знать того, что делалось на другом его конце. Когда его сыновья были в университете, они не только приводили своих товарищей завтракать, но последние подчас являлись и без хозяев и заказывали себе что хотели… Граф Сергей Дмитриевич был тираничен, но он был таким законченным типом, такой характерной фигурой для старой России, так независим в своих мнениях и в образе жизни, так равнодушен к постороннему о себе суждению, что, вероятно, даже те, кого он стеснял своими авторитетными приемами, а уж подавно люди, от него независящие, не могли не любоваться им как типом. Я лично находила и его самого, и все его окружение чрезвычайно привлекательным, и даже в те годы нашего далекого прошлого, когда никакие беды не омрачали горизонта, я часто думала о том, как посчастливилось моему поколению быть свидетелями этого пережитка старины, который при современном пульсе жизни не мог рано или поздно не исчезнуть… Как-то раз моя молодая невестка вбежала ко мне со словами: „Идем скорее, ты увидишь ночную рубашку дедушки!“ Ввиду того, что я про эту рубашку слышала и раньше, то последовала за ней. На кровати старого графа лежал предмет из батиста, с кружевным жабо и манжетами, который, разумеется, ни один мужчина с XVIII столетия не носил и который мы теперь видим в фильмах времен Людовика XV. Я упоминаю об этом незначительном случае, потому что он симптоматичен и показался мне тогда трогательным. При всей своей внешней сухости старый граф, вероятно, был романтиком, в глубине души жалел, что не родился полутора столетиями раньше, и хотя бы ночью стремился отделаться от современной прозы и воображал себя екатерининским вельможей».

Юрий Бахрушин, сын известного театрального деятеля и создателя театрального музея Алексея Александровича Бахрушина, воспоминал о тех годах начала XX века, когда семья Бахрушиных жила на даче недалеко от Кусково. Эта усадьба очень привлекала его отца своим богатым театральным прошлым: «…В Кусково к Шереметевым мы обычно ходили пешком. Как правило, когда старик граф жил в доме, в парк никого не пускали, но для нас делалось исключение, так как отец был отлично знаком с сыном старика Павлом Сергеевичем… Сергей Дмитриевич Шереметев был одним из последних носителей русской барской культуры. Несметно богатый, независимый, высокообразованный, он казался прямым наследником благороднейших навыков лучших екатерининских вельмож. Будучи на „ты“ с последним самодержцем Александром III, он и его наследнику, последнему царю, по привычке в интимном кругу говорил „ты“, в то время как последний обращался к нему на „вы“. Он стоял далеко от политики, неодобрительно-критическим взглядом взирая на все, что происходило при дворе последнего императора».

Граф С.Д. Шереметев на протяжении почти полувека жил «на два дома» – и в Петербурге, и в Москве. Обычно после Пасхи, получив разрешение на отпуск, он ехал в Москву, оттуда в Михайловское, в конце лета отправлялся в путешествие по России или за границу. В столицу он возвращался поздней осенью, когда, по его выражению, начиналась работа «наших государственных фабрик». Он стал хозяином Фонтанного дома в такое смутное и тяжелое время, когда погибали многие дворянские родовые гнезда. Крупные помещики-землевладельцы в результате освобождения крестьян от крепостной зависимости переживали тяжелые времена. Не сумев приспособиться к ведению хозяйства в новых экономических условиях, многие из них вынуждены были закладывать и распродавать свои имения. Граф Шереметев одной из главных своих задач считал сохранение родового состояния, и в первую очередь – Фонтанного дома. Сам он позже писал о том времени, когда закончился раздел имений между ним и братом: «…И вот настало время разобраться во всей сложности вновь создавшегося положения. Сразу пришлось окунуться во весь омут жгучих и мучительных забот».

Процесс составления уставных грамот для крестьян на право владения землей и определение размеров и сроков выплаты ими выкупных платежей помещикам занимал много времени и проходил не всегда бесконфликтно. Если иметь в виду размеры шереметевских земельных владений и число освобождаемых крестьян, то становится понятно, почему в 1860-х и начале 1870-х годов материальное положение графа Дмитрия Николаевича Шереметева, а затем и его сына (по сравнению с дореформенным временем) было не блестящим. Выкупные платежи поступали с опозданием, нерегулярно, Главная контора с трудом верстала бюджет даже на год. К тому же графы Шереметевы как попечители Странноприимного дома отвечали за его благополучие, а его потребности обеспечивались в большой степени за счет доходов с тверского имения Молодой Туд.

Граф Сергей Дмитриевич из принципиальных соображений не дробил родовое состояние, состоявшее главным образом из земельных владений. Наоборот, он покупал новые земли. Так, в 1873 году, взяв денег в долг, он выкупил имение Михайловское с тысячью десятин земли, находившееся в Подольском уезде Московской губернии. Это старинное родовое имение семьи его матери, и возвращение Михайловского было для него принципиально важным. На десятилетия эта усадьба стала его «вторым домом». В середине 1880-х годов он приобрел также две тысячи десятин земли с виноградниками в Кахетии, где в качестве главной доходной статьи развивалось виноделие. По данным его формулярного списка, благоприобретенные имения у графа С.Д. Шереметева имелись в пяти губерниях.