Эмманюэль Ле Руа Ладюри - Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)

Не по кобыле седло, — скажет он, используя окситанское просторечие. Однако его семейство, собственно, до Жака Фурнье знало несколько заметных моментов общественного взлета: один из дядьев, Арно Новель, стал настоятелем цистерцианского {11}монастыря Фонфруад. Вдохновленный подобной «моделью», юный Фурнье тоже становиться цистерцианским монахом. Какое-то время он «восходит» на север: мы обнаруживаем его в качестве студента, потом доктора Парижского университета. В 1311 году он принимает наследие своего родственника: его избирают настоятелем Фонфруада. В 1317 году, уже известный своей эрудицией и строгостью, Фурнье сделался епископом Памье; в новой роли он заявляет о себе инквизиторскими гонениями на еретиков и разного рода отступников. В столице епархии он поддерживает корректные отношения с агентами графа де Фуа и короля Франции {12}(вплоть до этого момента своей жизни он — профранцуз среди окситанцев). В 1326 году папа Иоанн XXII {13}направляет ему поздравления по поводу увенчавшихся успехом усилий в деле преследования еретиков в районе Памье; к посланию прилагалось некоторое количество индульгенций {14}. Деятельность Фурнье в епархии не ограничивалась преследованием иноверческих наклонностей. Он сумел также усилить весомость сельскохозяйственной десятины: она стала взиматься с производства сыра, репы и брюквы, которые до той поры были «обелены» {15}

Но нашего героя ждут другие повороты судьбы. В 1326 году он был назначен епископом Мирпуа, что к востоку от Памье. Биограф мог бы задаться вопросом, не попал ли он в немилость? Жак Фурнье действительно сделался одиозной фигурой в прежней епархии по причине неустанных маниакальных и целенаправленных преследований подозреваемых всех мастей. Но Мирпуа насчитывает больше приходов, чем Памье: по-видимому, речь идет скорее не о немилости, а о небольшом повышении. За ним последовали другие блистательные ступени: в 1327 году Жак Фурнье стал кардиналом, а в 1334 был избран авиньонским папой под именем Бенедикта XII. Вы выбрали осла, — якобы сказал он высоким выборщикам с обычным своим самоуничижением. Однако этот скромник в тиаре {16}быстро проявил свои способности, и немалые [3]. Он ополчается на непотизм {17}. Монашески аскетичный, он пытается исправлять монастырские нравы. Интеллектуально неловкий и неотесанный, он не слишком преуспел во внешней политике. Зато в области догмы чувствует себя в своей тарелке. Он искореняет теологические фантазии своего предшественника Иоанна XXII относительно лицезрения Господа после смерти. По поводу Богоматери он проявляет себя макулистом {18}, иначе говоря, враждебным теории (которая восторжествует позднее) непорочного зачатия Девы Марии св. Анной {19}. Его разнообразные вторжения в область догмы венчают долгий интеллектуальный путь: всю жизнь рьяно, но не без конформизма, вступал он в полемику с самыми разными мыслителями, как только ему казалось, что они отходят от римской ортодоксии. С Иоахимом Флорским, Мейстером Экхартом, Оккамом... {20}. Как строитель, Жак Фурнье закладывает в столице графства Венессен папский дворец; расписывать фрески приглашает художника Симоне Мартини {21}.

И все же вернемся к временам более ранним. В жизни будущего Бенедикта XII нас интересует именно период Памье. Точнее, деятельность Жака Фурнье в качестве епархиального вдохновителя чудовищного инквизиционного трибунала. Даже существование подобного трибунала в конкретном месте между 1318 и 1326 годами отнюдь не является само собой разумеющимся. Конечно, графство Фуа, в южной части которого разворачивается «действие» этой книги, в течение более чем ста лет было «землей обетованной заблуждения». Альбигойские еретики кишели там с XIII века. Инквизиция уже проявила там свою свирепость в 1240—1250 годах после громкого падения Монсегюра, последнего бастиона «катаров» (1244) {22}. Инквизиторы снова объявились на земле Фуа в 1265, а затем в 1272—1273 годах. «В долине Памье репрессии затронули все глухие уголки, испытали веру каждого и покарали всякое отступничество» [4].

И позже ересь не перестает плодиться то там, то тут: в 1295 году папа Бонифаций VIII {23}учреждает в Памье епархию, включившую нагорье и понизовье (юг и север) графства Фуа. Административное творчество было направлено на обеспечение более надежного контроля за отступничеством. После некоторой разрядки (длившейся четверть века) следуют два новых прилива инквизиции: в 1298—1300 и в 1308 — 1309 годах. В 1308 году каркассонский инквизитор Жоффруа д’Абли в деревне Монтайю подверг аресту все население за исключением детей.

Эти удары против еретиков исходят от каркассонского доминиканского трибунала {24}, который, как таковой, не имел никакого отношения к новой епархии в Памье, равно как и к исконному графству Фуа. Епископы же из Памье, несмотря на в принципе возложенную на них миссию, долгое время оставались спокойны; они и слова не говорят в осуждение ереси своей паствы: прелат Пельфор де Рабастенс (1312—1317) был слишком занят грызней со своими канониками {25}, у него не было времени блюсти ортодоксию мысли в своем округе. При Жаке Фурнье, его преемнике с 1317 года, все будет иначе: новый епископ использует решение Вьеннского собора ( 1312 ) {26}. Оно предусматривало соединение для пользы дела в трибунале инквизиции полномочий местного епископа с полномочиями доминиканского провинциального магистра, который до тех пор вел карательную деятельность в одиночку. Таким образом, в 1318 году Жак Фурнье имеет возможность создать собственное инквизиционное «ведомство»; управлять им он будет в тесном содружестве с братом Гайяром де Помьесом, личным представителем Жана де Бона, каркассонского инквизитора. Оба, Помьес и Бон, доминиканцы.

Новый трибунал Памье оказался весьма активным в течении всего срока местных полномочий своего основателя. Когда в 1326 году Жак Фурнье будет переведен в епископство Мирпуа, «ведомство» в Памье, тем не менее, не исчезнет. Но в силу максимы «Не усердствуй!», которой неявно придерживались ленивые преемники нашего епископа, местная репрессивная институция придет в упадок. Отныне она оставит в покое население графства Фуа. Тем лучше для него!

Самую существенную для нас документацию трибунал производит только во время епископата Фурнье. В каких же условиях, под каким руководством совершается столь кропотливая работа?

Копия бюста Бенедикта XII (Жака Фурнье), выставленная в Папском дворце в Авиньоне. Скульптурный оригинал, выполненный Полем де Сьеном в 1341 году, хранится в Ватиканской крипте.

Во главе «ведомства», разумеется, лично Жак Фурнье. Недоступный ни мольбам, ни подношениям. Умеющий выявить истину: Выбить струйку из овечки, — как говорят его жертвы. Способный в считанные минуты отличить еретика от «правильного» католика. Настоящий демон инквизиции, утверждают подследственные, которым он лезет в душу. Что-то вроде Мегре, одержимого и неотступного. Он ведет дело, и с успехом, благодаря, главным образом, цепкому и демоническому искусству, которое он применяет во время допросов; к пыткам он прибегает лишь в довольно редких случаях. Маниакально дотошный, он лично участвует во всех или почти во всех заседаниях своего трибунала. Он хочет делать все или, по крайней мере, лично руководить всем. Он отказывается передавать свои полномочия подчиненным, писарям или секретарям, как зачастую поступают другие, слишком небрежные инквизиторы. Таким образом, Регистр инквизиции из Памье весь отмечен знаком или печатью его постоянного вмешательства. Отсюда, кроме всего прочего, чрезвычайное качество документа.

Читать дальше