Андрей Юрганов - Политическая борьба в годы правления Елены Глинской (1533–1538 гг.)

В оценке М. М. Щербатова как историка трудно не согласиться с С. М. Соловьевым, так его характеризовавшим: «Князь Щербатов был человек умный, трудолюбивый, добросовестный, начитанный, был хорошо знаком с литературою других народов… но не изучил всецело русской истории… он понимал ее только с доступной ему, общечеловеческой стороны, рассматривает каждое явление совершенно отрешенно, ограничивается одною внешнею логическою и нравственною оценкою, вероятно или невероятно, хорошо или дурно, собственно же исторической оценки он дать не в состоянии» [15] Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1959. Кн. 6. Стб. 1360. .

Значительный шаг по сравнению с предшественниками сделал H. М. Карамзин, самый яркий представитель дворянской исторической науки XIX в. Он привлек огромный материал и в своих примечаниях впервые дал источниковедческий анализ как летописных, так и документальных источников. Велико различие между тем, что он писал в примечаниях и в основном тексте «Истории Государства Российского» — как будто над ними трудились два человека: один — глубокий ученый, исследователь источников, другой — художник, писатель, легко увлекающийся полетом своей фантазии. В примечаниях, комментирующих историю времени правления Елены Глинской, H. М. Карамзин отмечал, что главными источниками являются синодальный список Никоновской летописи и Царственная книга. Он впервые широко использовал новгородские и псковские летописи, посольские документы русских и польских дипломатических миссий, сочинения С. Герберштейна, А. Олеария, родословные книги и ряд других источников [16] Карамзин Н. М. История Государства Российского. СПб., 1817. T. VIII. С. 315–328. .

H. М. Карамзин сделал немало источниковедческих наблюдений, одно из которых развил автор этих строк в главе, посвященной политическому статусу Елены Глинской: H. М. Карамзин (позднее это отметит и С. М. Соловьев) увидел в источниках противоречие — во «внутренних» бумагах Елену Глинскую упоминали, а во «внешних» — нет.

В основном же тексте «История Государства Российского» H. М. Карамзин, стремясь запечатлеть в своем труде образ эпохи, так же как и его предшественники, предпочитал строгому анализу фактов их моральную оценку. И тем не менее интересны и ценны его рассуждения о характере политической борьбы в годы правления Елены Глинской. Правительница, по мнению H. М. Карамзина, опиралась в Боярской думе на двух главных советников — И. Ф. Овчину Оболенского и М. Л. Глинского — они и были главными исполнителями ее воли. Своеобразно трактует H. М. Карамзин «поимание» удельного князя Юрия Ивановича, «оклеветанного или действительно уличенного в тайных видах беззаконного властолюбия», отмечая при этом, что показания источников «не согласны» [17] Карамзин Н. М. История Государства Российского. СПб., 1819. T. VIII. С. 8. О Карамзине см.: Эйдельман Н. Я . Последний летописец. М.: Книга, 1983. . Анализировать их он не стал, ограничившись лишь замечанием, что «первое сказание» (версия Летописца начала царства. — А. Ю .) вероятнее, чем рассказ об этих событиях Воскресенской летописи. Свои размышления о судьбе Юрия Ивановича он резюмировал так: «А как Иоанн был единственно именем государь, и самая правительница по внушениям Совета, то Россия видела себя под жезлом возникающей олигархии, которой мучительство есть самое опасное и самое несносное. Легче укрыться от одного, нежели от двадцати гонителей» [18] Карамзин H. М. История Государства Российского. T. VIII. С. 10. . Не остаются без его внимания и события бегства С. Ф. Бельского и И. В. Ляцкого в Великое княжество Литовское, и «неправое» гонение на «добродетельных» М. Л. Глинского и М. С. Воронцова, и ход мятежа Андрея Ивановича Старицкого. В описании этих событий у H. М. Карамзина главным остается морально-поучительный аспект, отвечающий его писательскому кредо. Не случайно, весь ход рассуждений Карамзина свелся, по сути дела, к одной известной фразе, в которой было больше художественного образа, чем исторического обобщения: «В малолетство государя самодержавного, Елена считала жестокость твердостью; но сколь последняя, основанная на чистом усердии к добру, необходима для государственного блага, столь первая вредна оному, возбуждая ненависть… Елена предавалась в одно время и нежностям беззаконной любви и свирепству кровожадной злобы» [19] Карамзин H. М. История Государства Российского. T. VIII. С. 16. . В концепции H. М. Карамзина о безусловной пользе самодержавия для России не могло найтись места для анализа причин исторических событий. «Развивая в общей историко-политической концепции дворянскую концепцию Щербатова, — писал Н. Л. Рубинштейн, — Карамзин следует за ним в основном и в конкретном развитии общей исторической схемы своей "Истории Государства Российского"» [20] Рубинштейн Н. Л . Русская историография. М., 1941. С. 181. .

Новым этапом в развитии отечественной науки была так называемая государственная школа, нашедшая свое блистательное выражение в трудах С. М. Соловьева. В отличие от своего предшественника, Соловьев уже пытался найти закономерности в историческом процессе [21] Пресняков А. Е . С. М. Соловьев и его влияние на развитие историографии // Вопросы историографии и источниковедения истории СССР. М.; Л., 1963. С. 79. . Концепция борьбы родового и государственного начал, созданная С. М. Соловьевым и К. Д. Кавелиным, явилась шагом вперед на пути изучения не только деятельности великих исторических личностей, но может быть, в большей степени — учреждений и событий [22] Цамитали А. Н . Борьба течений в русской историографии во второй половине XIX в. Л., 1977. С. 76–161. . В концепции Соловьева борьба боярства с самодержавием стала лейтмотивом всей политической истории: этим он объяснял и поведение удельных князей, перешедших на положение бояр, и смысл опричнины. Близкими были взгляды Кавелина, полагавшего, что политика центральной власти в XIV–XVI вв. была направлена «против вельмож и областных правителей» [23] Кавелин К. Д. Взгляд на юридический быт древней России // Кавелин К. Д . Собрание сочинений. СПб., 1897. T. 1. Монографии по русской истории. Стб. 49–54. .

Для анализа событий политической борьбы в годы правления Елены Глинской С. М. Соловьев привлек богатейший материал, по объему больший, чем в «Истории Государства Российского» Карамзина. С. М. Соловьев, в отличие от предшественников, впервые привлек различные виды документальных источников. К моменту написания многотомной «Истории России с древнейших времен» уже были опубликованы ценные издания документального материала [24] Акты исторические, созданные и изданные имп. Археографическою комиссиею. СПб., 1841. T. 1.1334–1598; Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1846. T. II: Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи имп. Археографическою комиссиею. СПб., 1836. T. 1. 1294–1598 гг.; Акты, относящиеся до гражданской расправы древней России. Киев, 1860. T. 1; и другие издания. . С. М. Соловьев, в отличие от H. М. Карамзина, старался как можно точнее и ближе к тексту источников описывать события. Соловьев писал русскую историю, ориентируясь в основном на официальные источники, иногда почти дословно их воспроизводя. Политическую историю 30-х гг. XVI в. Соловьев рассматривал с идейных позиций государственной школы: реакционным считалось все то, что было помехой в развитии русской государственности. Этот постулат отразился и на конкретных его взглядах. Так, например, мятеж старицкого князя Андрея Ивановича в 1537 г. он описывал почти исключительно по официальной и весьма тенденциозной Воскресенской летописи [25] Подробнее см. главу 3. . Здесь необходимо сделать оговорку — подобный подход к источникам был продиктован также и уровнем развития источниковедения. Отметив тенденциозную противоположность двух версий «поимания» удельного князя Юрия Ивановича в декабре 1533 г., Соловьев задает вопрос: «Какое же из этих двух известий мы должны предпочесть?» Именно в этой плоскости он и решает поставленный вопрос. Не разбор известий, а выбор более вероятной (естественно, с точки зрения авторской концепции) версии — таким был, в сущности, источниковедческий прием Соловьева. И хотя много интересного можно почерпнуть из его рассуждений — все же подобная методика ограничивала исследовательские возможности.