Анатолий Адамишин - Белое солнце Анголы

Скажем, в феврале 1988 года Дж. Шульц расставлял приоритеты в таком порядке:

— полный вывод кубинских войск, на что, мол, уже дала в принципе согласие Луанда, так что речь идет лишь об уточнении конкретного графика;

— переговоры Савимби с ангольскими властями о национальном примирении. Он к этому готов, и если будет достигнут положительный результат, то у Савимби не будет более нужды в военной помощи со стороны ЮАР (насчет американцев вопрос умалчивался). Так или иначе Луанде не справиться вооруженным путем с унитовцами. Своими военными достижениями Савимби показал, на что он способен (это, кстати, еще раз к вопросу, кто на кого наступал);

— если первые два пункта реализуются, то южноафриканцы должны будут серьезно отнестись к своим обязательствам по части резолюции 435 Совета Безопасности о предоставлении независимости Намибии.

Таким образом, полностью повторялась и даже усиливалась доктринальная схема решения конфликтов, предложенная Рейганом. Главное же, Ангола и Куба должны были пойти на вполне конкретные уступки в обмен на достаточно призрачные заверения, что в будущем ЮАР будет себя хорошо вести. Столь односторонняя позиция была явно непроходимой, она только затягивала переговоры. Шеварднадзе так об этом и сказал в беседе с американским Госсекретарем. Верно, момент для нахождения решения благоприятный, его нельзя упускать, но само это решение должно быть таким, чтобы устраивало все стороны, а не только американцев и юаровцев.

Мы считали, что главное — это вынудить ЮАР вывести свои войска из Анголы. После этого в нашей последовательности задач стояло выполнение резолюции 435, а уж затем — уход кубинцев. Подчеркну, что в реальной жизни так и произошло. Что же касается национального примирения, то этот вопрос, как мы считали, решать самим ангольцам. Министр прошелся по американцам: ненормально, что США присвоили себе право поддерживать по всему миру вооруженные формирования, которые выступают против законных правительств (бандитскими он их не называл лишь из вежливости).

В заключение он все же счел необходимым похвалить американцев за то, что они разговаривают не только с ангольцами, но и с Кубой. В самом деле, в результате также и наших настояний с конца января 1988 года кубинцы сидели в Луанде за одним столом с ангольцами на переговорах [44] Из песни слова не выкинешь: мы защищали интересы наших кубинских друзей, но о некоторых их контактах с американцами я узнал лишь десяток лет спустя, и то из американских источников. Впрочем, и мы не всегда информировали их о наших беседах. Нередко это шло не от сознательного нежелания, а от недостаточной организованности. . До этого они были обычно в лучшем случае где-то поблизости от помещения, куда уединялись ангольцы и американцы. «Куба не собирается оставаться на Юге Африки вечно», — такова была формула Шеварднадзе на этой беседе с американским Госсекретарем.

Через месяц, в марте 1988, история повторилась в Вашингтоне. Шульц стоял на своем: прежде всего национальное примирение в Анголе, график вывода оттуда иностранных войск. Теперь, однако, имелись в виду не только кубинские, но и юаровские части. Тема была передана на рассмотрение нам с Ч. Крокером. Четыре часа в обшей сложности беседовали мы с ним, но мало до чего договорились. В одном мы были едины — в отрицании режима апартеида. Но и здесь расходились в отношении мер по его ликвидации. Мы были за всеобъемлющие санкции, американцы — против.

Я отметил, докладывая двум министрам, что Советский Союз поддерживает наметившуюся на Юге Африки переговорную динамику, но соглашение, если хотят, чтобы оно было прочным, должно учитывать интересы всех сторон. Упрекал я США в том, что они не прекращают разносторонней, в том числе и военной, поддержки УНИТА. Что же касается Ч. Крокера, то он выступил еще в более пессимистическом тоне, чем я.

Выслушав нас, Шульц вновь акцентировал идею национального примирения, объясняя это тем, что Савимби поддерживает 40 % всего населения Анголы. Но было уже заметно, что меняется позиция США: теперь уже заговорили о пакетном решении, т.с. в переводе с дипломатического языка таком, в котором содержались бы обязательства не только Анголы и Кубы, но и ЮАР. Предстояло точно и сбалансированно наполнить этот пакет.

Наш министр подчеркивал, что и на Юге Африки Советский Союз стремится к параллельным действиям с США. Он призывал не форсировать процесс национального примирения, давая понять, что Луанда не готова к этому. Я дополнил это утверждением, что ангольское правительство ведет линию на милосердие и национальную гармонию, а это близко тому, что предлагают американцы. Мы попробовали прозондировать вопрос, возможно ли обойтись без Савимби, если Луанда будет говорить с унитовцами (идея Казимирова!). Американцы на это не отреагировали.

Для себя мы сделали вывод, что американцы не прошли пока свою половину пути. Их схема должна быть перевернута: сначала — анголо-намибийское урегулирование (мы называли его внешним), а потом, в более благоприятных условиях, — договоренности между враждующими в Анголе сторонами. А не наоборот, как хотят американцы. Более перспективной, с точки зрения шансов на успех, оказалась наша конструкция, и в конечном счете американцы приняли ее [45] Опять же много позже, когда (в порядке мемуаристики) на стол были выложены многие карты, стало ясно, что и Ч. Крокер среди своих отстаивал, оппонируя более жестко настроенным соотечественникам, порядок действии, близкий к тому, который предлагался нами. Но тогда, надо признаться, мы о внутренних американских спорах знали мало, они умели их прятать. Как, кстати, и мы наши — в то время. .

Мартовское пребывание в Вашингтоне мне запомнилось особо: Р. Рейган устроил завтрак для Э. Шеварднадзе, и я оказался в числе приглашенных.

До этого я только мельком встречался с американским президентом, но на этот раз, в Белом доме, рассмотрел его как следует. И скажу без натяжки — временами любовался. Очень обаятельный человек, и, что характерно, совершенно не хотел говорить о делах. Предпочитал рассказывать истории и анекдоты, причем блестяще, с тонкой самоиронией.

Скажем, спрашивает он у своих (Джорджа Буша, вице-президента в те годы, Джорджа Шульца, Госсекретаря по иностранным делам, и других):

— Историю с госпожой Миттеран я вам никогда не рассказывал?

— Нет, сэр, — отвечают тс, пряча глаза.

— Ну, это интересно.

И идет действительно блистательный рассказ, как стоял Рональд с женой Миттерана, попивая аперитив перед обедом, как приглашали их к столу, а она не шла, говоря что-то снизу вверх президенту, не понимавшему по-французски. Как, наконец, подскочил переводчик и объяснил, что г-жа Миттеран не может сдвинуться с места, ибо президентский ботинок пригвоздил к полу подол ее платья.