Анатолий Адамишин - Белое солнце Анголы

В отношении некоторых параметров расхождений было сравнительно немного. Спор все еще шел о том, какой быть последовательности во внешнем и внутреннем урегулировании: второе после первого, как предлагали мы, опираясь на афганский опыт, или параллельной, по американской версии. Другой камень преткновения — отношения американцев с УНИТА. Зачем вам Савимби, твердил я Крокеру, вы вполне можете поладить с Луандой. Хотите, будем договариваться вместе в треугольнике СССР — Ангола — США (предложить такой трехсторонний вариант просили нас ангольцы). Мы поспособствуем подлинно долговременному, а главное, не требующему политических и военных противопоставлений сотрудничеству. На это не шли американцы. Одна из их находок (если не сказать уловок) того времени называлась позитивной симметрией, т. е. взаимным ограничением военной помощи — Советского Союза Луанде, а США — Савимби. Но ставить на одну доску правительство и мятежников мы не могли. К тому же повисал вопрос насчет поддержки унитовцев со стороны ЮАР.

График вывода кубинцев американцы также рассматривали через призму своих отношений с мятежниками — мол, разрыв во времени между уходом южноафриканцев и кубинцев в пользу последних может дать возможность Луанде удушить УНИТА. США, патетически восклицал Крокер, с этим никогда не согласятся. Чаще, однако, он прикрывался ЮАР: дескать, ей не подходят названные ангольцами и кубинцами сроки. Когда я его спрашивал, что же им подошло бы, гот, как правило, уходил от ответа, оставляя за собой свободу маневра.

«Зациклились они на этом Савимби», — говорили мы между собой. Далекие последствия имело это зацикливание. Как-то объяснял я в те времена африканским послам в Москве нашу политику на Юге Африки. Обычно они редко вступали в дискуссию, ограничивались тем, что выслушивали нашу информацию, в лучшем случае задавали вопросы. Но та встреча мне запомнилась, поскольку посол Сенегала стал предвещать, что после кубинского и южноафриканского ухода в Анголе и начнется настоящая гражданская война. Вот тогда, мол, вы пожалеете, что МПЛА и УНИТА не удалось замирить. В первой части своего утверждения сенегалец оказался прав. Но вот насчет второго — не уверен. Скорее, то, что произошло позже, то, что происходит сейчас, спустя уже 12 лет после описываемых событий, показывает, насколько трудно примирить эти две силы. Хотя американцы уверяли нас, что они не хотят заменить Душ Сантуша на Савимби, предлагают лишь, чтобы Луанда поделилась властью, не надо было быть большим специалистом по африканским делам, чтобы понять, что в Анголе исключительно сложно, если не невозможно, сформировать коалиционное правительство из представителей много лет враждующих группировок, особенно добиться согласия между их лидерами. Два петуха в одном курятнике — это не африканская традиция. Кто-то должен был оставить поле боя.

Я уже не говорю о том, что и четырехсторонние-то переговоры по урегулированию на Юге Африки смогли начаться только после того, как все согласились исключить из повестки дня внутренние вопросы Анголы. Верно, что это был своеобразный размен. Американцы пошли на него, чтобы снять с обсуждения вопрос об их помощи Савимби. Таково, по крайней мере, было молчаливое соглашение с ангольцами. Тем не менее в ходе различных стадий переговоров обе стороны постоянно будировали интересовавший их вопрос, пытаясь переиграть друг друга. В конечном счете в тех заключительных документах, которые были подписаны в Нью-Йорке, внутренние проблемы Анголы отражения не нашли.

Ну а что же ЮАР?

С началом перестройки все больше расширялись международные контакты с ее общественными деятелями. Определенным событием в этом плане был приезд в Москву в июне 1988 года в связи с празднованием тысячелетия крещения Руси архиепископа англиканской церкви Южной Африки Десмонда Туту. Лауреата Нобелевской премии, заметьте. Был он кроме того еще и президентом Вссафриканской конференции церквей.

Его позиция оказалась жестче, чем я думал. Туту говорил, что апартеид в ЮАР не может быть реформирован, это зло, которое большинство церквей объявило ересью. Отсюда проистекал и его пессимизм по поводу намибийско-ангольского урегулирования: как можно с расистами о чем-либо договориться. Скорее я выглядел как либерал, когда уверял, что достигнуть независимости Намибии можно еще при «живом» апартеиде. Перебирая различные варианты, я говорил, что внутреннее развитие в ЮАР может пойти по одному из трех путей: первый — взрыв, который разнесет все, второй — глубокие реформы, третий — попытка оставить все как есть.

Д. Туту отвечал, что правительство идет по третьему пути, выдавая его мировому общественному мнению за второй. Теперь уже он заговорил по-либеральному, заявляя, что сдерживает молодых южноафриканцев, ибо они за первый, насильственный путь. «Если бы я был на их месте, то давно попросил бы архиепископа Туту уйти с дороги». В ближайшем будущем, по его словам, все останется без изменений. Не считал он, что реформы, проведенные внутри ЮАР, принесли какие-то существенные результаты. За 10–20 последних лет, пытался убедить меня Туту, апартеид остался неизменным. К этому времени, правда, мы уже не были склонны принимать такие утверждения на полную веру. Не исключая возможности катастрофического развития событий, внушал я, в свою очередь, архиепископу, советская политика всерьез старается избежать его. Мы отвергаем принцип «чем хуже, тем лучше», не потираем руки в предвкушении взрыва и хаоса. То, что построено южноафриканским народом, еще очень пригодится для всей Африки.

Я, конечно, поставил перед Туту волновавший меня вопрос об официальных контактах с ЮАР, которых как не было, так и нет. Нелогично, сказал ему я, распространять ненависть к апартеиду на контакты с его представителями, если они идут нам на пользу. Туту не возражал против подобной постановки вопроса, и одним нашим союзником в этом деле стало больше.

В этой моей беседе с Туту принимал участие экзарх Русской православной церкви в Средней Европе архиепископ Берлинский Герман. Упоминаю об этом не из-за своеобразия его титула. Высокий представитель церкви в МИД это тоже было знамение перестроечного времени.

В июне мы провели через ЦК разрешение на то, чтобы неофициальный советский представитель принимал участие в четырехсторонних переговорах. В первом раунде, в Лондоне, это происходило опережая разрешение — встреча уже состоялась, и мы работали за ее кулисами. Но предстояли новые раунды, и лучше, чтобы ЦК был в курсе и санкционировал очередную подвижку.