Анатолий Адамишин - Белое солнце Анголы

Разбираясь, вероятно, больше, чем я в некоторых тайных пружинах, Крокер говорил: «Что вы тут мне доказываете. Луанда и Савимби уже поддерживают контакты между собой». Было это блефом или нет, меня не слишком волновало: мы сами подталкивали к большей гибкости ангольское правительство. Ему же я честно отвечал — наши ангольские друзья говорят нам, что таких контактов нет. «В любом случае наш ли это с вами, дорогой Чет, вопрос?» Советско-американским делом мы считали поставить акцент на создание внешних условий, действуя по образцу женевского соглашения по Афганистану. Мы им тогда гордились, и не без оснований.

Вот такая была у нас смесь полемики и конструктивности с постепенным выходом на позитив. Но и дискуссий хватало, а по Рогу, по Эфиопии, вообще преобладали резкие споры.

Впоследствии я не раз думал, почему Луанда так неохотно принимала наши, не говорю уж американские, доводы о замирении с УНИТА. Во-первых — противник, конечно, был очень силен и покровители мощные. Не известно, чем бы закончился дележ власти, дело в африканских условиях очень и очень трудоемкое [51] К слову, не только в африканских. Я потом вычитал у Г. Киссинджера — ни одна гражданская война в истории не заканчивалась образованием коалиционного правительства. Возможно, правда, Киссинджер пропустил опыт внутритаджикского урегулирования, где правительство при всех сложностях и проблемах все же поделилось властью. Владимир Геннадьевич Шубин, очень внимательно прочитавший эту книгу в рукописи и тем самым оказавший мне неоценимую помощь, привел еще один пример, показывающий неправоту мэтра — ЮАР. . Во-вторых, расчет, возможно, делался на асимметричность ухода южноафриканцев и кубинцев. Первые должны были уйти скорее. Вот за тот промежуток времени, пока кубинцы еще оставались, хотя и вдали от районов возможных боевых действий, Луанда и надеялась ослабить унитовцев в военном отношении. Если же это не получится (как и не получилось), можно было перейти к политическому диалогу. Как в итальянской поговорке, «чтобы заплатить и чтобы умереть, всегда есть время». Логика в их рассуждениях была, как и в нашей поддержке ангольских друзей. К ней нас обязывал и договор между Советским Союзом и Народной Республикой Ангола. Не на мельницу же Савимби нам надо было лить воду.

В третий раз в течение одного месяца мая мы встретились с Ч. Крокером в рамках очередного советско-американского саммита, М. Горбачев — Р. Рейган в Москве.

Дискуссии приобретали деловой характер. Уравнение было все то же: деколонизация Намибии на условиях ООН, полный вывод кубинских войск в согласованные сроки, прекращение помощи УНИТА со стороны ЮАР (вопрос об американской поддержке ее вследствие настойчивого давления американцев на Кубу и Анголу все больше выводился за рамки), после устранения внешних дестабилизирующих факторов — нахождение самими ангольцами решения своих внутренних проблем.

Американцы, тем не менее, наседали. «Как же так, — говорил Шульц Шеварднадзе, — в Афганистане, Кампучии, Никарагуа вы поддерживаете национальное примирение, а в Анголе нет». Наш министр отвечал на это: «В названных вами странах идея национального примирения выдвинута изнутри соответствующими правительствами и в той или иной степени принята другими участниками конфликтов. В Анголе же нет сформировавшейся платформы на этот счет. Форсировать такой процесс Советский Союз не считает возможным. Это вопрос деликатный».

На наших экспертных беседах с Ч. Крокером последний зондировал возможность совместного советско-американского призыва к Луанде вступить в политический диалог с УНИТА. Я отказывался: мы по-прежнему сохраняли лояльность МИЛА, хотя внутренне не были особенно согласны с их упорным нежеланием открыто заявить о том, что они в закрытом порядке, наверное, уже делали.

Что касается международных гарантий будущего соглашения, то мы к этому времени уже договорились с американцами, что в принципе они должны иметь место, хотя практическое содержание пока обсуждалось лишь вчерне.

Ч. Крокер опять поднял вопрос о продвижении кубинских подразделений на юг. «Они уже в 15 километрах от пограничного резервуара Калуеке-Руакана, а Намибия сильно зависит от систем плотин в Анголе». За кубинцами, по его словам, продвигаются отряды СВАПО. Упирал он и на то, что за последние восемь месяцев кубинцы почти в полтора раза увеличили численность своего ангольского контингента. Американцев это беспокоило по двум причинам. Большая угроза создавалась их протеже, Савимби, хотя его кубинцы старались не трогать. Нельзя было сбрасывать со счетов и то, что могла взбрыкнуть ЮАР, подорвав или, по крайней мере, затруднив столь тяжело дававшиеся соглашения. Кроме того, возможные боевые успехи намибийских повстанцев повышали их шансы на будущих выборах. А ведь именно там должно было быть определено, кто будет управлять Нимибией, когда она получит независимость. Напомню, что мы имели негласную договоренность с кубинцами, что они будут действовать осторожно и в любом случае не пересекут анголо-намибийскую границу. Не оказывали мы им и непосредственной боевой поддержки, за чем они неоднократно обращались. Но внутренняя позиция одно, а открыто, в том числе американцам, я повторял, что ангольцы могут делать на своей территории то, что им заблагорассудится. Кубинцы же — их союзники на законных основаниях. ЮАР-то тоже не дремлет, с ее помощью унитовцы удерживают позиции в центре страны, которых у них раньше не было.

Несмотря на расхождения мы все же выходили на финишную прямую. По мнению Ч. Крокера, соглашения можно было бы достичь до конца сентября. Договорились поставить это как задачу, target date . Впоследствии она не была выполнена, но сам метод подобного подстегивания переговоров все более прививался. Американцы спешили: заканчивался второй период пребывания Рейгана у власти, неизвестно как могли сложиться выборы в ноябре 1988 года, так что Крокеру, естественно, не терпелось завершить всю многолетнюю операцию самому. К чести его надо сказать, что он этого не скрывал. Но и у нас были основания торопиться. Окно возможностей, как модно было говорить, могло захлопнуться в любой момент, в том числе потому, что более напряженной становилась ситуация у нас внутри, тревожные сигналы приходили с разных концов внешнеполитического фронта.

Когда мы докладывали результаты своих обсуждений министрам, Ч. Крокер сгустил краски: СССР, мол, либо не желает, либо не может помочь урегулированию. Прежде всего не содействует военной сдержанности. Нам ставилось в упрек, что мы поддерживаем только то, что уже предложили Луанда и Гавана, а от нас ждут большего. «Логика» у американцев была простая: коль скоро вы кричите на всех углах, что исповедуете политику нового мышления, то должны это доказать на практике. Каким образом? Очень простым: встав на американскую позицию.