Анатолий Адамишин - Белое солнце Анголы

Платон мне друг, но истина дороже: приходилось с документами в руках показывать некоторым нашим друзьям, что они не разобрались в тонкостях подписанных соглашений. По части, скажем, вывода юаровских войск: то, что ЮАР должна покинуть Намибию за 7-12 месяцев, представлялось некоторым деятелям слишком долгим сроком. Но это предусматривалось планом ООН многолетней давности, который вступил в силу благодаря Нью-йоркским соглашениям. Сами они к этому ничего не добавили. В них обговариваются сроки вывода лишь кубинских войск, причем значительно более продолжительные, чем юаровские. По сути дела, африканцы жаловались на несовершенство резолюции 435 — той самой, которую десять лет назад мы не заветировали по их просьбе. Когда же дело дошло до реализации ее на практике, нам же пеняли за ее дефекты [56] Типа того, что администрация, которая управляла Намибией в течение всего переходного периода, назначалась ЮАР. .

«Почему вы согласились с оставлением анклава Уолфиш-бэй в руках юаровцев», — спрашивал меня Тойво. — «Да потому, что ваш президент пошел на это, заявив, что данный вопрос будет решаться будущим правительством уже независимой Намибии».

Такие предельно откровенные разговоры способствовали устранению многих недоразумений. Тем более, что шли они на фоне нашей непрекращающейся материальной поддержки намибийцев, включая переброску людей и оборудования, требуемого для избирательной кампании. Все это лишний раз подчеркивает, что, помогая друзьям, мы были весьма далеки от того, чтобы позволить себе командный тон. Но, как показали последующие события, далеко не все было прояснено до конца. Я имею в виду вооруженное вторжение отрядов СВАПО в северную Намибию за день до того, как должно было начаться выполнение резолюции 435, что стало для нас полной неожиданностью.

После подписания нью-йоркских соглашений, а главное шедшей в плотной увязке с ними негласной договоренности между Анголой и ЮАР, требовалось приложить немало усилий для того, чтобы сохранить доверительные отношения с Конгрессом. Как-никак он терял свои базы в Анголе. Руководство АНК должно было понимать, и понимало, что со стратегической точки зрения все правильно: уход юаровцев из Намибии, вероятная победа там национально-освободительного движения — «террористов» по юаровской квалификации, улучшали и его шансы внутри Южной Африки. Если в Намибии пройдут выборы по общепринятой — один человек один голос, — а не по сегрегативной схеме (с преимуществами для белого населения), то почему это не сделать и в ЮАР? Нельзя было, однако, не считаться с тем, что анковцев постоянно подталкивали к мысли, не стоят ли за этим невыгодным для них в тактическом отношении шагом советские друзья.

Был еще момент, вызывавший у них брожение мыслей. Уходя из Намибии, то есть теряя свою фактически пятую провинцию (правые в ЮАР открыто кричали в этой связи о предательстве), юаровские власти высвобождали какие-то средства для использования внутри страны. Как они ими распорядятся, не во вред ли АНК?

В марте 1989 года О. Тамбо, во главе, пожалуй, самой представительной делегации за более чем четверть века отношений с Советским Союзом, приехал в Москву. М. Горбачев поручил принять его А. Лукьянову. На следующий день по прибытии О. Тамбо со товарищи был принят в МИД. И здесь также произошло снижение уровня приема — с министра до меня, его заместителя. Причины вроде были очевидны: накалялась обстановка внутри страны, сложнее становилось положение наших лидеров. Достаточно вспомнить, что на носу были выборы Съезда народных депутатов. Где ты, 1986 год, когда наверху африканцев принимали гораздо активнее?

Встретил я их словами: «Рад приветствовать будущее правительство свободной Южной Африки, включая представителя белого меньшинства». Таким представителем был Джо Слово, глава компартии. Шутка моя оказалась пророческой: О. Тамбо сопровождал тогдашний заведующий международным отделом Т. Мбеки, ныне президент Южно-Африканской Республики, а сам Слово стал в 1994 году министром. Н. Мандела все еще находился в заключении, длившемся уже двадцать седьмой год.

О. Тамбо начал разговор с упреков южноафриканскому правительству, которое обещало освободить Н. Манделу и не выполнило своего обещания [57] Единственный раз я общался с Н. Манделой в 1996 г. в Лондоне, куда он приезжал с официальным визитом как президент ЮАР и был исключительно торжественно принят консерваторами. Эго при том, что некоторые из их предшественников открыто призывали в свое время повесить Н. Манделу. На одном из обедов англичане, знавшие мое африканское прошлое, посадили нас рядом, несколько нарушив протокол, и мы часа полтора проговорили. Впечатление Н. Мандела производил сильное. . По его словам, власти все еще пытаются увековечить апартеид, всячески притесняя АНК.

Я на это отвечал, что их движение — наш самый верный союзник в Африке, мы не ослабляем его поддержки. И это была чистая правда. По ряду параметров наша помощь, например, в подготовке кадров, в том числе по военной линии, была даже больше, чем раньше. «С союзниками говорят прямым языком, — добавлял я, — так что выскажу твердое суждение: апартеид чисто военным путем не возьмешь. Впрочем, вы тоже так считаете. Ставка должна делаться на прогрессирующее его реформирование сверху при постоянном массированном давлении снизу». Анковцам военные методы виделись как часть стратегии но принуждению правительства к переговорам.

Товарищи, как обычно, проводили мысль о том, что Советский Союз не должен ослаблять внимания к событиям на Юге Африки, особенно на фоне усиливавшейся западной активности. Я говорил, что СССР не собирается оставлять Африку на откуп Западу, но и вытеснять его оттуда, подрывать веками складывавшиеся связи мы не собираемся.

Спросил я анковцев, как они относятся к нашим контактам с правительством ЮАР. Ответ О. Тамбо был на этот раз — «положительно». Ну что ж, не зря мы старались: если позиция правильная, она рано или поздно пробьет себе дорогу.

Несколько слов о подоплеке наших отношений с АНК.

Их основа не была ни корыстной, ни материальной, скорее — идейная. Многие из нас искренне верили в силу единомыслия. А единомышленники, друзья по общей борьбе не могут не доверять друг другу, их отношения могут базироваться только на честности и открытости. Возможно, сейчас это выглядит своего рода наивным атавизмом, но посмотрите, как было в реальной жизни. Мы помогали анковцам, не спрашивая у них отчета, и, кстати, они не подводили нас в этом отношении: то, что поставлялось, шло по назначению, «не прилипало» к рукам. Главное же, мы не учили их жить. Свое мнение, конечно, выражали, но практически никогда не навязывали его. Коль скоро АНК несет наибольшую ответственность за то, что происходит в стране, лучше всех знает положение в ней, то ему и решать, что делать. И опять-таки надо сказать, что их анализ был, как правило, точным. Мы с самого начала были скептически настроены насчет того, что вооруженная борьба может привести к ликвидации апартеида в ЮАР [58] Позже я прочитал у А. С. Черняева, помощника Горбачева, как тот в душе не верил, что, подпитывая АНК вооружением, мы содействовали мирному решению в ЮАР. . Но, предостерегая от увлечения лозунгом «браться за оружие», мы до последнего поддерживали тактику анковцев, обеспечивая ее материально. До той минуты, пока они сами не решили: баста, объявляем прекращение огня, идем навстречу правительству, коль скоро оно выполнило некоторые наши важные требования, типа отмены запрета Конгресса и компартии. Путь переговоров — наиболее продуктивный, постоянно говорили мы им. Но тут же добавляли — вам виднее, когда их начинать. Подходящий момент выбирайте сами.