Анатолий Адамишин - Белое солнце Анголы

Вышел я из гостиницы в прекрасный африканский вечер — как известно, в Африке лучшее время — утро и предночная прохлада — и натолкнулся на знакомого английского журналиста Тони Робинсона. С ним мы дружим до сих пор. Он, естественно, тут же спросил: «Что нового, Анатолий?» Нового у меня было в избытке, и я с некоторым трудом сдержался оттого, чтобы в возбуждении не поделиться всем с англичанином. Но даже и в этом маловероятном случае сначала полагалось бы отправить телеграмму в Москву.

Но оказалось, что всего нового я еще не знал. Буквально через полчаса — сенсация: президент ЮАР отозвал из Браззавиля свою делегацию. Значит, действительно недипломатическим было опоздание южноафриканцев на наше рандеву. Недоволен он был тем, что делегация проявила якобы чрезмерную мягкотелость на четырехсторонних переговорах. Но это стало мне известно лишь позже, когда американцы успокоили меня, заверив, что «молодой Бота одолеет старого» (за глаза этого последнего называли крокодилом). Пока же для меня дело выглядело так: состоялся первый, пусть закрытый, советско-юаровский контакт на правительственном, по крайней мере с их стороны, уровне, и мои собеседники тут же покинули переговоры. Ничего себе поговорили!

Поток, однако, уже нельзя было остановить. Через несколько дней юаровцы вернулись на переговоры, и в том же Браззавиле на заключительном 12-ом раунде было достигнуто соглашение о начале выполнения с 1 апреля 1989 года резолюции 435 Совета Безопасности ООН. Этот, уже третий, срок оказался, наконец, выдержанным. Намибия получала независимость, причем в том виде, как это и предусматривалось планом Организации Объединенных Наций, принятом десять с лишним лет тому назад. В нем было довольно четко определено, как должен осуществляться переход к самостоятельности Намибии, включая создание учредительного собрания, выработку конституции, формирование правительства.

Ангола, Куба и ЮАР договорились между собой, что 22 декабря в Нью-Йорке будет подписано трехстороннее соглашение об урегулировании. Одновременно Ангола и Куба подпишут соглашение о выводе кубинских войск — этот вопрос касался только их двоих. В основных чертах оба соглашения были готовы, хотя споры продолжались, как мы увидим, до последнего часа. Стало реальностью и создание совместной комиссии с советским и американским участием.

Это был не просто прорыв, всего шаг отделял нас от финала. На заключительной церемонии царило настроение близкое к эйфории. Президент Денис Сассу-Нгессо собрал на нее практически все свое правительство и парламент, пригласил дипломатический корпус и телевидение. Посредине этого праздника я вдруг почувствовал, как что-то мне здесь не нравится. Понять, что именно, оказалось несложно. Если выступивший первым Честер Крокер упомянул о «тесном, практическом и действенном сотрудничестве с нашими советскими коллегами», то ни в выступлении конголезского президента, ни в речах наших ангольских и кубинских друзей, а уж в заявлении Пика Бота и подавно, не прозвучало не только доброго, но вообще ни единого слова о Советском Союзе. Как будто не было всех этих лет, всей нашей щедрой и безвозмездной помощи друзьям, нашего вклада и в нынешнее соглашение. Более того, и слова-то главе советской делегации, то есть мне, никто не собирался предоставлять. По той формальной причине, что мы не были ни участниками переговоров, как три стороны, ни официальными посредниками, как американцы. По крайней мере так мне объяснил шеф конголезского церемониала, ведший весь этот сабантуй.

Стерпеть такие шутки? Ну уж, нет. Первым делом спрашиваю Сергея Крылова:

— Сможешь перевести на французский то, что я сейчас скажу? Он мне:

— Может, не стоит, Анатолий Леонидович, неловко ломать протокол.

— Ничего. Ловко. Ты лучше скажи, перевести сможешь?

— Это без проблем.

Тогда обращаюсь непосредственно к Сассу-Нгессо:

— Коман компрандр (как, мол, понять), камарад Президан, что представителю Советского Союза не дают выступить?

— Пусть говорит, — заявляет Сассу, и буквально висевшие на мне протокольщики пропускают к микрофону. Начинаю с того, что мне хотелось бы, чтобы и русский язык, наряду с английским, испанским и португальским, прозвучал в этом зале (для конголезских участников шел еще перевод на французский). Дальше я, естественно, не высказываю претензий по поводу забывчивости наших друзей, не выпячиваю роль Советского Союза, хотя отмечаю, что ее нельзя недооценить. Основной упор делаю на том, как хорошо провели всю эту операцию наши ангольские и кубинские друзья, какие тесные, товарищеские отношения сложились между Анголой и Советским Союзом, Кубой и Советским Союзом. Таким, может быть, наивным образом, пытался я пристыдить их. Но в общем это была обычная история, когда в закрытых беседах нам пели дифирамбы, а публично стеснялись отдать элементарный долг признательности.

(Спустя десяток лет прочел я о данном эпизоде в уже упоминавшейся книге Ч. Крокера: «Анатолий Адамишин решил схватить микрофон, чтобы пропеть псалмы новому политическому мышлению», — и подумал, что даже такой проницательный наблюдатель, как мой друг Чет, не уловил, ради чего я буквально вырвал — тут он прав — возможность сказать несколько слов.)

А ведь за несколько часов до этого Президент Сассу-Нгессо, тепло принимая меня, подчеркивал, что, несмотря на все «контактные группы», несмотря на все многолетние усилия западников, им так и не удалось решить намибийский вопрос. «Так что мы всецело обязаны вам, внешне незаметной, но решающей роли Советского Союза».

Тогда я, кстати, доверительно информировал его о недавней встрече с южноафриканцами, отметил, что, по моим наблюдениям, ЮАР согласится с победой СВАПО на выборах, не будет исправлять их результаты насильственным путем. Дело теперь за политической работой освободительного движения. Даже юаровские политики считают, что оно получит не менее 40 % голосов.

Президент придерживался того мнения, что теперь, в новой обстановке, Луанда найдет возможность договориться с унитовцами. Я позволил себе реплику: «Больно уж Ч. Крокер хвалит Савимби. Это порой наводит на мысль, что он просто не знает, что с ним делать дальше».

7 декабря 1988 года Дж. Шульц и Э. Шеварднадзе встретились в Нью-Йорке и как бы подвели итог советско-американскому сотрудничеству в урегулировании регионального конфликта на Юге Африки. Прошло всего десять месяцев после первого разговора на эту тему, но как же изменились и тональность, и содержание беседы.

Госсекретарь высоко оценил усилия Советского Союза, позволившие продвинуть переговоры до уровня практической договоренности. И мы, и американцы были едины в том, что ни в коем случае нельзя оттягивать подписание соглашений, необходимо провести их в сроки, закрепленные в браззавильском протоколе, т. е. 22 декабря. А настроение отложить подписание было, прежде всего у ЮАР, но не только у нее. Договорились мы с американцами также о том, что к процессу предоставления независимости Намибии следует приступить незамедлительно. Относительно внутренних ангольских дел Шульц выразил надежду, что и здесь две державы будут действовать заодно. В общем, это и произошло, хотя далеко не так успешно, как хотелось бы.