Наталья Сивкина - Последний конфликт в независимой Греции: Союзническая война 220–217 гг. до н. э.

Следует рассмотреть еще один фактор, которому некоторые исследователи придают слишком большое значение. Речь идет об иллирийских делах и установлении римского протектората на Балканах после победы в первой Иллирийской войны в 229–228 гг. Хотя глубокое исследование этой проблемы не входит в задачу настоящего труда, но этот вопрос нельзя и обойти молчанием, так как начиная с этого времени греческий мир приходит в соприкосновение с римским и греко-македонские отношения так или иначе затрагивают иллирийско-римские. Поэтому мы ограничимся некоторыми существенными замечаниями.

Основные данные об истории иллирийских войн содержатся у противоречащих друг другу Полибия и Аппиана. Но оба автора подчеркивают размах иллирийского пиратства в правление предводителя племени ардиэев Агрона и его жены Тевты, сообщают об отправке в Иллирию римлянами послов и убийстве одного из них (App. Illyr., II, 7, 3–4) или обоих (Polyb., II, 7, 3; 8, 6–8), а также указывают на измену Деметрия Фарского как одну из причин быстрого успеха римлян в Иллирии (App. Illyr., II, 7, 3–4; Polyb., II, 9, 1–10; 10, 2–8; II, 4). Кроме того, Полибий сообщает, что консул Постумий Альбин через своих легатов дал объяснения по поводу римского вмешательства на заседаниях Этолийского и Ахейского союзов. Вскоре после этого (Polyb., II, 12, 4–8) сенат отправил послов с той же миссией в Коринф и Афины [114]. Столь скудные сведения не позволяют однозначно ответить на главный вопрос, представляющий интерес для понимания направленности Эллинской лиги: были ли эти действия враждебны Македонии или, говоря в ином аспекте, были ли они восприняты как таковые в Македонии [115]?

Исходя из приведенных свидетельств, X. Хабихт, например, подчеркивает, что Этолия и Ахайя в тот момент находились в состоянии войны с Македонией, а Афины недавно вышли из-под ее власти. Поэтому не могло быть случайностью, что ни легаты Постумия, ни послы сената не посетили царский двор в Пелле. Хотя автор считает, что версия о желании Рима изолировать Македонию уже в то время — слишком рискованная, он утверждает, тем не менее, что римляне пытались снискать симпатии новому порядку у противников Македонии, а подобные шаги не могли оставить македонского царя равнодушным [116]. Однако эта версия базируется в целом лишь на материале Полибия, что позволяет поставить ее под сомнение [117]. Кроме того американский историк несколько преувеличивает, говоря о состоянии войны Этолии и Ахайи с Македонией. Ахейский союз с 229 г. вел уже другую кампанию — против Спарты, его внимание от событий на севере было отвлечено. В Македонии сменился царь: после гибели Деметрия II в 229 г. в сражении с дарданами трон занял Антигон Досон, сначала в качестве регента, затем — царя. Вполне очевидно, что внимание нового правителя занимали не иллирийские проблемы, а в первую очередь внутригосударственные, поскольку из Деметриевой войны Македония вышла с существенными потерями. Этолия также не была «в состоянии войны»; она придерживалась позиции нейтралитета в ахейско-спартанском столкновении, а по отношению к Македонии правильнее говорить об этолийской враждебности. Другое дело, если бы исследователь вывел римское появление на Балканах из войны 239–229 гг., точнее из событий 231 г., когда князь иллирийского племени ардиэев Агрон выступил на стороне Македонии и вел успешные действия в Адриатике. Но в данном случае X. Хабихт не разграничил события, относящиеся к Деметриевой войне, и действия Тевты в 229 г., которые уже не имели к ней отношения.

Обращаясь к другим, более серьезным исследованиям иллирийского вопроса, мы встретим весьма разнообразные взгляды на указанный выше пассаж Полибия. Так, вопреки мнению М. Кэри о том, что посольства были лишь «обменом любезностями» [118]и утверждению Ф. Уолбэнка [119], который не признает их антимакедонский характер, некоторые исследователи полагают, что Рим рассчитывал найти в Этолии и Ахайе опору против македонян, а посольства в только что освободившиеся из-под власти Антигонидов Афины и Коринф — метрополию Аполлонии и Эпидамна, попавших в сферу римского протектората, имели ту же цель [120]. Однако мы придерживаемся иного мнения о сущности этих контактов.

Римские отношения с Иллирией и Македонией в рассматриваемое время имели довольно сложный характер. Поэтому представляется целесообразным рассмотреть римско-иллирийские контакты отдельно от македонско-иллирийских проблем.

Считается, что первая война римлян с иллирийцами была вызвана пиратскими действиями последних в этот период, что наносило чувствительный ущерб морской торговле [121], хотя римский сенат довольно долго с безразличием относился к жалобам торговцев [122]. Однако накануне столкновения участились случаи нападения на римских граждан, заканчивавшиеся грабежом, похищением или убийством [123]. Как попытался показать А. П. Беликов, основную причину войны следует видеть в стремлении римлян накануне столкновения с Карфагеном обеспечить тыл со стороны Иллирии, устранить помехи морской торговле, значение которой в военное время всегда возрастает [124]. Не следует игнорировать и тот факт, что сотрудничество между пуническими и иллирийскими морскими силами могло рассматриваться в Риме как вполне реальное [125]. И не случайно мирный договор, подписанный после войны, запрещал иллирийцам использовать военные корабли южнее Лисса.

Но фактически предлогом для римского вмешательства стало обращение к ним за помощью жителей острова Иссы, который наряду с Фаром, Эпидамном и Керкирой был важным перевалочным пунктом в римской торговле. Этот регион особенно сильно страдал от разбоя иллирян, управляемых после смерти Агрона в 231 г. его вдовой Тевтой (Polyb., II, 8–10). С просьбой о помощи пострадавшие обращались к ахейцам, этолийцам, греческим городам иллирийского побережья, но нашли отклик лишь у ахейцев, однако, и те были бессильны остановить иллирийцев (Polyb., II, 9, 8 и 10, 1–6). Призыв же к Риму нашел понимание и поддержку. Примечателен факт, что римляне вмешались лишь тогда, когда греческие города находились на краю гибели, и никто из соседей не мог помешать их сдаче варварам. Выступив в роли защитника Иссы, Рим заложил основы для дальнейшего сотрудничества и с другими эллинскими городами.

Таким образом, можно считать вполне справедливым мнение, что эта война соответствовала устремлениям самих греков, страдавших, как отмечал Полибий, от иллирийских рейдов [126](II, 12, 5). Но не менее важен тот факт, что военные действия в Иллирии отвечали и собственно римским интересам. Выбор государств, в которые Рим отправил посольства с разъяснениями своих действий, можно объяснить не политическими, а, прежде всего, экономическими мотивами. Мы не согласны с мнением А. П. Беликова [127], который высказывает мысль о том, что сенат ни прежде, ни в последующие годы не обращал внимание ни на потребности купечества, ни на пиратство, мешавшее торговле (сенат вмешался лишь тогда, когда пиратство блокировало хлебные поставки в Рим). Можно сказать, что этот случай был особый. Накануне войны экономические и политические цели были взаимосвязаны. Поэтому послы сената были отправлены в те греческие города, чьи экономические интересы терпели ущерб от действий иллирийцев. Именно этим можно объяснить, например, объяснения римлян в Коринфе. Этот крупный торговый город, с одной стороны, был метрополией греческих городов Иллирийского побережья, находившихся теперь в сфере римского влияния, но, с другой стороны, он входил в Ахейский союз и принимать государственные посольства в нем было в компетенции лишь всеахейского собрания или стратега союза [128]. Иное дело, если речь шла о торговом партнерстве [129]. В таком случае становится понятным, почему римские послы не прибыли в Македонию: Антигон иды, в отличие от других эллинистических царей, не были крупными торговцами [130].