Наталья Сивкина - Последний конфликт в независимой Греции: Союзническая война 220–217 гг. до н. э.

Со стороны македонского царя также не последовало никакого вмешательства в боевые действия в Иллирии, т. е. в союзнических отношениях с Тевтой царский двор себя никак не проявил. Непосредственного соприкосновения Римских владений с границами Македонии не было (см. рис. 1). Как отмечал Н. Хэммонд [157], между Римом и государством ардиэев существовали буферные владения — территории дассаретов и Деметрия Фарского. В управлении атинтанов и парфиниев изменений не произошло, они сохранили политическую самостоятельность. В вопросе о статусе греческих полисов Иллирии мы склонны следовать за Г. С. Самохиной, которая считает, что они также сохранили суверенитет [158].

Поэтому, подводя итог вышесказанному, можно отметить, что иллирийский фактор присутствовал в политике и Рима, и Македонии, но по-разному. Сенат, установив протекторат, считал недопустимым возникновение какой-либо угрозы своей власти в регионе, но это касалось, прежде всего, внутрииллирийских конфликтов. Для македонских правителей иллирийские племена были источником постоянных беспокойств, поэтому спокойствие на границе они достигали либо с помощью заключения союза, либо военными средствами. В такой ситуации у них не было возможности претендовать на земли, оказавшиеся под римским протекторатом. Также, на наш взгляд, нет существенных причин для утверждений о возникших у македонского царя опасениях реальной угрозы со стороны римлян и желании создать военный союз против них.

Интересы македонского царя в основном сосредотачивались на Греции, и война с Римом не могла содействовать его планам. Но из этого положения не следует и вывод о том, что Антигон Досон уже в 222 г. начал планировать войну против Этолии. Для царя цель союза была достигнута: Клеомен был разгромлен, а македоняне получили доступ в Грецию. Совершенно неправомерно думать, что Досон нацеливался на продолжительную экспансию в регионе или ясно представлял, как далеко он хотел зайти и какую степень контроля установить [159]. Ближайшей задачей, стоящей перед ним, было закрепление достигнутого результата.

Именно эту цель он преследовал, размещая гарнизоны в Пелопоннесе; эта же задача побудила позднее Филиппа V образовать фактически македонскую провинцию в Трифилии (Polyb., IV, 80,15). Иными словами, цари Македонии попросту удачно использовали благоприятную ситуацию. При этом они предпочитали не силовые методы, а искусную интерпретацию статей союзного договора лиги, в частности, условий Общего Мира.

Вместе с тем не следует отделять политику Филиппа V от линии его предшественника и указывать на тот факт, что ситуация несколько изменилась после смерти Антигона [160]. Трон занял молодой и неискушенный в дипломатии, как считали его противники, царь Филипп V. Хотя источники не упоминают о его участии ни в одной военной акции Досона, однако, он, вероятно, находился рядом с опекуном и в ходе боевых действий в Греции в 224–222 гг. и даже, предположительно, в Карийском походе в 227 г., поскольку пребывание его тогда в Македонии с политической точки зрения было нецелесообразным [161]. Полученный Филиппом в ранней юности военный опыт был неоценим, что в полной мере сказалось в ходе Союзнической войны. И враги, и друзья недооценили нового македонского царя.

В этом случае напрашивается предположение, что если Филипп первоначально не замышлял боевых операций против Рима, то традиционная македонская политика в Греции должна была подтолкнуть царя к войне с Этолийским союзом. Соответственно, как гегемон лиги, он мог планировать вступление в войну вместе с союзниками. Действительно, казалось бы, целью его политики в Греции было расширение македонской сферы влияния. Одним из средств достижения задуманного могла быть война. Филипп, конечно, как и другие, сознавал, что после окончания Клеоменовой войны столкновение Этолийского и Ахейского союзов — это вопрос времени. Можно было ожидать, что в ходе боевых действий македонский царь реализует, частично или полностью, свою программу нового подчинения Эллады. То обстоятельство, что войну придется вести с этолийцами — старыми и последовательными врагами Македонии, должно было устраивать Филиппа. В историографии довольно давно утвердилось мнение, что для него направленность лиги была ясна уже при восшествии на престол — следующую войну предстоит вести против Этолийской федерации. Как полагал Ф. Г. Мищенко [162], Союзническая война вообще была на самом деле войной Филиппа против этолийцев, а эллины, воевавшие на стороне Филиппа, были союзниками несвободными и покорными. Однако в настоящее время принято считать, что эллины в этой войне не были просто послушными сателлитами. Кроме того, в источниках нет ни одного слова, что Антигон и Филипп пытались отвоевать потерянные ими ранее территории в Греции [163]. Конечно, интересам македонского царя война с Этолией не противоречила, если учесть возможность усиления в ходе нее македонского контроля в Греции. Вместе с тем следует помнить, что одной из причин столкновения являлось противостояние двух таких союзов, как Этолийский и Ахейский.

Достаточно вспомнить несколько фактов. Накануне войны интересы Македонии были затронуты захватом этолийскими пиратами македонского корабля и продажей экипажа (Polyb., IV, 6, 1). Тем не менее никаких ответных мер на этот явно недружественный шаг не последовало. Первые боевые действия велись одними ахейцами, а Филипп в это время продолжал оставаться в мире с этолийцами (Polyb., IV, 16, 3). После официального объявления эллинскими союзниками войны Этолии Филипп не сразу вступил в нее, так как был занят подготовкой армии и защитой страны от дарданов на севере [164]. Сомнительно, что Филипп не был бы готов к войне, если бы сам развязал ее. Кроме того, за непричастность македонского правителя к развязыванию войны говорит тот факт, что местом зарождения конфликта стала Мессения, о которой речь пойдет ниже. В данном случае важно то обстоятельство, что к Эллинскому союзу это государство привлек Арат, а не Филипп. Не стоит сбрасывать со счетов и подготовку к войне этолийцев. Прекращение грабительских рейдов довольно внушительно ударило по их экономике, что рано или поздно привело бы к возобновлению традиционных рейдов и, следовательно, к конфликту с Эллинской лигой.

Таким образом, возможно лишь следующее объяснение: война затевалась Ахейским и Этолийским союзами, а Филипп вступил в нее в силу союзнических обязательств. Его планы расширения своего влияния в Греции опирались на мирные средства; большая война могла привести к опасным и непредсказуемым результатам. Обвинения в адрес Филиппа в развязывании Союзнической войны с целью реализации своих планов лишены основания; Филипп не был заинтересован в том, чтобы выглядеть агрессором в глазах греков. Такая репутация не соответствовала имиджу предводителя греческого союза. Свои планы Антигон Досон, а затем и Филипп V, предпочитали реализовывать, опираясь на статьи Общего Мира. В этом они следовали примеру существовавших в 338 и 302 гг. Коринфских лиг. После окончания Клеоменовой войны расторжение союза не входило в планы македонского царя, который видел в нем возможность укрепления своего положения в Греции мирными средствами благодаря занимаемой им должности гегемона лиги.