Иван Клулас - Повседневная жизнь в замках Луары в эпоху Возрождения

Чтобы отвлечь короля от трудных переговоров с депутатами, при дворе, несмотря на пост, стали устраивать развлечения. Генрих III добился приезда из Венеции знаменитой театральной труппы «Джелози», восхитившей его, когда он был проездом во Дворце дожей. Комедианты прибыли с опозданием, потому что по дороге их захватили протестанты и королю пришлось заплатить за их освобождение. Первый спектакль труппы состоялся 24 февраля. Чтобы достойно встретить итальянцев, Генрих III устроил большой маскарад. Он появился на нем в женском платье, напудренный и с мушками на лице. Декольте обнажало его грудь, корсаж украшали кружевные воротники, на шее висело десять ниток жемчуга, а на дамском токе сиял превосходный бриллиант.

Экстравагантный праздник действительно ознаменовал смену настроений короля, решившего наконец смирить свой воинственный пыл. Депутаты Генеральных Штатов объявили во всеуслышание о своем желании обсуждать меры по восстановлению мира. Незадолго до этого на заседаниях был заслушан рапорт о специальной поездке герцога де Монпансье, известного лигиста. Отправленный в окрестности Блуа королем Наваррским, герцог сообщил свои впечатления и высказался о том, что следует как можно быстрее заканчивать военные действия. 28 февраля король на своем личном Совете присоединился к воле депутатов. 1 марта Блуа покинули представители третьего сословия, а 2 марта — духовенства. 10 марта у изголовья королевы-матери нашли памфлет, изобличающий ее козни и ухищрения короля, направленные на то, чтобы отсрочить мир. Очевидно, что к этому приложил руку один из придворных поэтов, но, дабы не ошибиться, их арестовали всех.

Король повелел изучить ответы на наказы депутатов Генеральных Штатов, а затем вместе с двором 17 апреля покинул Блуа. Он отправился в Пуатье, откуда было легче поддерживать связь с Майеном, Анжу и Генрихом Наваррским. Несколько дней король провел в Амбуазе. 22 апреля он обосновался в Шенонсо и в течение девяти недель, до 12 июня, гостил у матери. За это время произошла осада Ля-Шарите, и 2 мая крепость сдалась герцогу Анжуйскому.

Чтобы вознаградить своего брата за победу, 15 мая король устроил в его честь праздник, получивший известность особого рода. По рассказу летописца Пьера де Л'Этуаля, он проходил в Плесси-ле-Тур. Приглашенные Генрихом III герцог Анжуйский, герцоги де Гиз, д'Омаль и де Невер, а также Ла Шатр — генерал-майор армии-победительницы, заняли место в саду. Пир-маскарад был тщательно подготовлен: за столом прислуживали дамы, одетые в мужские одежды зеленого цвета — цвета молодости и безрассудства. Для этого зеленой шелковой ткани закупили на 6 тысяч франков. Пир, больше напоминавший оргию, позже был высмеян в памфлете как «остров Гермафродитов».

Екатерина Медичи в свою очередь устроила праздник в честь сына и его товарищей-вояк в следующее воскресенье, вернувшись с двором в Шенонсо. Она пригласила близких друзей короля и его брата, чтобы помирить их, пользуясь случаем. Непристойная роскошь этого праздника затмила банкет в Плесси-ле-Тур.

Пиршество проходило в саду за башней Маркеса около «источника в скале». Король появился в женском платье, которое обычно надевал во время маскарадов, чрезмерно декольтированном и открывавшем грудь. На нем было жемчужное ожерелье и три полотняных воротничка, два гофрированных и один отложной, что соответствовало женской придворной моде.

Новые развлечения давали полную свободу:

Рядом с королем сидели его «миньоны»-фавориты: Гонди, Ливаро, Сен-Люк, Жуайез, Ногаре де ла Валетт, Сен-Мегрен, Келюс, Можирон. Как и их господин, нарумяненные, накрашенные, завитые и напомаженные; в огромных «фрезе» — туго накрахмаленных плоеных воротниках в полфута шириной, «так что, — рассказывал Л'Этуаль, — головы над фрезе казались похожими на голову святого Иоанна на блюде». Герцог Анжуйский также был окружен своими любимчиками и фаворитами, среди которых стоит упомянуть Луи де Клермона де Бюсси Амбуазского, его первого камер-юнкера, незадолго до этого назначенного правителем Анжу и аббатом комменды [164]Бургея, искателя приключений, которому два года спустя суждено погибнуть от руки сира де Монсоро.

На пиру гуляли три королевы. Екатерина наблюдала за действиями остальных. Королева Маргарита Наваррская, довольная тем, что за ней ухаживали, забавляясь, обольщала юных сеньоров. Королева-супруга Луиза де Водмон оставалась серьезной и достойно несла траур по своему умершему отцу Никола Лотарингскому: в 1577 году из-за этого траура Генриху III пришлось отменить придворный карнавал.

Королев сопровождали их дамы и фрейлины. Как и в Плесси, на пиру прислуживали юные придворные особы, полуголые и с распущенными волосами, «как новобрачные», по выражению Брантома. Они были одеты в мужские костюмы из дамаста двух цветов. Распорядителем праздника была Катрин де Клермон, супруга маршала де Реца. Аббат Казимир Шевалье, историк Шенонсо, перечислил и других дам, блиставших на этом вечере.

Одной из дворецких была госпожа де Сов, правнучка Самблансе — та самая прекрасная Шарлотта де Бон, ставшая маркизой де Нуармутье, женщина обходительная и легкомысленная, которая, по меткому выражению летописца Ла Лабурера, «спала то с одной партией, то с другой». Гостям прислуживали и другие доступные красавицы. Среди них: мадам де Гершевий, по прозвищу Юница; отважная Шатонёф, одна из первых любовниц короля, заколовшая несколькими днями позже своего неверного мужа; наконец, дама де Монсоро, героиня одного из кровавых эпизодов той эпохи. «Таковы основные гости этого чудовищного пира, на котором языческие вольности перешли все границы».

Когда наступил вечер, аллеи парка засияли искусственным светом. Крутой берег реки до самой воды освещался фейерверками, другие огоньки на хрупких плотах спускались вниз по течению, и вода светилась словно сама по себе, озаряя арки моста через Шер, на котором была уже почти закончена восхитительная и грандиозная галерея для приемов.

Не исключено, что венецианская группа комедии дель арте «Джелози» вместе с двором перебралась из Блуа в Шенонсо и ставила в замке пьесы с легкомысленным содержанием, «учившие лишь распутству», по мнению летописца Л'Этуаля. Шуты Генриха III, Шико и Сибило, тоже принимали участие в спектаклях, дополняя их своими шуточками. В перерывах весело играла королевская музыка — «банда скрипачей», состоявшая из итальянских музыкантов, приглашая танцевать блестящую публику.