Иван Клулас - Повседневная жизнь в замках Луары в эпоху Возрождения

Шенонсо предстояла полная метаморфоза. Екатерина показала королю грандиозный проект, созданный Филибером Делормом незадолго до своей смерти в январе 1570 года. Как раз в это время Жак Андруэ дю Серсо поместил его среди других проектов в сборнике «Самые превосходные строения Франции». Теперь с юга галерея должна была заканчиваться большим овальным салоном с восемью окнами на Шер.

Перед фасадом замка предлагалось соорудить террасу, а сам замок должен был быть достроен двумя жилыми корпусами в едином стиле с капеллой и библиотекой. Эти два просторных крыла, выстроенные в русле Шера, увеличат замок и свяжут его с правым берегом. В одном крыле предполагался зал для игры в мяч, поддерживаемый двойным рядом колонн, другое крыло разделялось на покои с галереей в западной части. Во дворе необходимо было разобрать башню Маркеса, так как двор должен был занять тройной портик эллиптической формы с колоннами в четыре ряда, похожий на портик перед собором Святого Петра в Риме и расположенный так, что в центральной точке каждого полукруга виден лишь один ряд колонн, а не четыре. Оба полукружия портика вели с каждой стороны к двум необъятным залам с освещением через купол и нишами для статуй. Наконец, передний двор на той стороне рукава Шера, окаймленный двумя косыми флигелями, с северной стороны был замкнут жилым корпусом с двумя павильонами, выходившими на главную аллею, которая вела ко входу в колоннады. Среди такого обилия сооружений замок Бойе становился вспомогательной постройкой.

Доходов с земель Шенонсо, естественно, не хватало на выполнение этого гигантского проекта, но королевскими указами от 26 января 1576 года Екатерина присоединила к доходам Шенонсо все доходы баронского владения Левру в Берри. Она распорядилась, чтобы средства получал в свои руки ординарный сборщик податей Шенонсо Жак Адам, прапрадед мадемуазель де ла Вальер [165]. В 1577 году эти средства, вероятно, ушли на покрытие значительной части расходов Екатерины на прием обоих сыновей, составивших порядка ста тысяч ливров. Оставшаяся часть была собрана путем принудительных займов у богатых придворных и итальянских банкиров, которые сумели вернуть вдвое больше, нежели дали. Начало строительных работ отодвинулось на более поздний срок.

22 мая, на следующий день после праздника, герцог Анжуйский покинул двор с его утехами и отправился осаждать Иссуар в Оверне, три года назад захваченный капитаном-гугенотом Матьё Меряемом. 11 июля город сдался. Генрих III узнал об этом в Шенонсо и выразил желание переименовать замок в «Бон Нувель» — «Благая весть». Сдача Иссура укрепляла позиции короля в его переговорах с протестантами и партией «недовольных». Чтобы привести переговоры к благополучному исходу, государь покинул замок матери и отправился в Пуатье, где должно было состояться заключение мира. По дороге он надолго — с 13 июня по 1 июля — остановился в Плесси-ле-Туре. 2 июля король прибыл в Пуатье, где подписал эдикт, ратифицирующий мир, заключенный в Бержераке его представителями с королем Наварры и его союзниками.

В конце лета король и его двор направились к столице, проезжая через долину Луары. Разумеется, попутно Генрих III завернул в Амбуаз (8 октября 1577 года), но пробыл там всего три недели. Затем он вернулся в Лувр, где ожесточились ссоры между его фаворитами и фаворитами его брата — герцога Анжуйского. Они привели к печально известному сражению 27 апреля 1578 года, в котором погибли Келюс и Можирон. Отношения Генриха III с братом снова ухудшились, и принц вновь обратился в бегство. На этот раз он опять удалился в долину Луары и стал собирать армию, с которой надеялся завоевать Нидерланды в ущерб Испании, ведь нидерландская корона позволила бы ему поспорить в могуществе с французским королем. Как и три года назад, королева-мать приехала к своему младшему сыну в Бургёй и была с ним с 7 по 9 мая, отговаривая от похода и нападения на Испанию, так как в этом случае Франция могла оказаться втянутой в губительную для нее войну. Она твердила ему о возможности заключить удачный брачный союз, который мог бы принести ему корону, не вынуждая браться за оружие. Принцессы на выданье, целых шесть, описаны ею в «памятке», переданной герцогу Анжуйскому маршалом де Коссе: дочь курфюрста Саксонского, принцесса Клевская, дочь великого герцога Тосканского, дочь герцога Мантуанского, инфанта короля Филиппа II и сестра короля Наваррского. Но ни одна из предложенных партий не подошла принцу, и он сразу после отъезда матери поспешил в Нидерланды.

Королеве-матери снова пришлось выступить в поход, на этот раз для того, чтобы добиться от короля Наваррского обещания не использовать отъезд герцога Анжуйского как повод для возобновления военных действий. Таким образом, для встречи с зятем летом 1578 года Екатерина проехала через все земли Луары. Ее свита выглядела очень внушительно: государственный секретарь, послы, кардинал Бурбонский, герцог и герцогиня де Монпансье, герцогиня д'Юзес, вдовствующая принцесса де Конде, а также самые красивые дамы королевы — итальянка Атри, гречанка Дайёль и знаменитая мадам де Сов.

Во время своей поездки королева Екатерина смогла проследить за тем, как продвигались работы в Шенонсо. Терраса, первоначально соединявшая капеллу и библиотеку, теперь должна была скрыться под двумя этажами залов для приемов. Чтобы старые комнаты фасадной части стали более удобными, королева приказала прорубить вдвое больше окон. План этих преобразований некогда составил Филибер Делорм. А строительство, вероятно, завершил Андруэ дю Серсо, неплохо руководивший работами после смерти мэтра-каменщика Дени Куртена в 1580 году.

Этот любопытный новый фасад исчез во время реставрации Шенонсо в XIX веке архитектором Роге, восстановившим замок в том виде, в каком он существовал в эпоху Тома Бойе. Однако проект Екатерины, хранящийся сейчас в фотоархивах, не лишен очарования и живописности. По обе стороны от двери и центрального проема на каждом этаже в покоях было по два окна вместо одного. Между всеми окнами, отделяя одно от другого, помещались колоссальные термы с божествами, которые поддерживали фриз наподобие кариатид. Геркулес, Паллада, Аполлон и Кибела — образы, тесно связанные с монархической символикой; их и сегодня можно увидеть в парке. Инкрустированные в камне декоративные вазы с пламенем оживляли навершия двух башенок по сторонам центрального балкона. Эти прекрасные скульптуры придавали замку фантастический вид, напоминая арки и грандиозные декорации королевских въездов. Все должно было здесь сиять в свете факелов и огнях фейерверков. Тогда каменные гиганты словно оживали и казались сошедшими на землю небесными покровителями.