Олаф Брок - Диктатура пролетариата

Постоянный живой интерес Брока к событиям в России прослеживается и в его многолетней переписке с другом и коллегой, известным русским академиком Алексеем Александровичем Шахматовым (1864–1920). После прекращения диалектологических экспедиций на территории распространения русских говоров и смерти А. А. Шахматова интерес норвежского слависта к России не угас, а сострадание к судьбе ее народа осталось искренним и безграничным навсегда. По этому поводу друг профессора Брока дипломат-невозвращенец К. Н. Гулькевич в одном из своих писем заметил: «Остается только умилиться Вашей неизменной любви к России. Вы только и живете мыслью помочь ей. Если бы таких друзей у нее было больше…» [3] Из письма К. М. Гулькевича к О. Броку от 29.8.1919: NB, Brevs. 337. . Но, как известно, ни одно доброе дело не остается безнаказанным: искренние чувства норвежского профессора к судьбе русского народа, его гражданская позиция, неравнодушие и критическое отношение к происходящему в советской России были «по достоинству» оценены советскими правителями, а в качестве «благодарности» они не без удовольствия показательно «высекли» строптивого норвежца за его «книгу-пасквиль» «Proletariates dikratur. Set og tenkt fra forsommeren 1923» (Диктатура пролетариата. Увиденное и осмысленное в начале лета 1923). Материалом для этой книги послужили впечатления Олафа Брока от поездки в Москву и Петроград в 1923 году.

По окончании этой поездки, как и в 1902 году, норвежский профессор хотел опубликовать серию газетных статей о своем пребывании в обеих столицах советской России. Но по совету друга-дипломата, предупреждавшего о возможной опасности публикации газетных статей, он в рекордные сроки написал и опубликовал книгу «Диктатура пролетариата». В этой книге, следуя предостережению все того же опытного друга, Брок крайне редко упоминал имена своих русских коллег, знакомых и друзей, умалчивал о местах их работы, ограничиваясь расплывчатыми определениями вроде «один провинциальный университет» или «один ведущий юрист».

Через год, т. е. в 1924 году, эта книга была переиздана под тем же названием, но в сокращенном варианте, предназначенном для народных библиотек. Именно этот сокращенный вариант по инициативе самого автора был разослан по школьным библиотекам Норвегии. Впечатления Брока от советской России были настолько обличительными, что заставили заволноваться и принять срочные меры советского полпреда в Норвегии А. М. Коллонтай [Lonngren 2015: 44–45]. По этому поводу Коллонтай оставила в своем дневнике такую запись:

«Была, но будто удалилась неприятность местного характера из-за профессора здешнего университета по славянским языкам Брока. Он съездил в Ленинград, повидал там, очевидно, брюзжашую публику старых профессоров и, вернувшись, написал пасквильную книгу о Советской России. Этого мало: он разослал ее по ряду средних школ Норвегии, о чем я узнала через моих друзей из «Арбейдербладет». Чтобы заклеймить этот возмутительный поступок профессора Брока, «Арбейдербладет» (по уговору с моей приятельницей Рекель Грепп [4] Rachel Catharina Helland Grepp (1879–1961), журналист и политик. В 1922-49 годах работала в газете Arbei-derbladet. Близкая подруга А. М. Коллонтай во время ее пребывания в Норвегии. ) послал корреспондента к Эсмарку. […] Эсмарк ответил, что норвежское правительство тут ни при чем, что книга разослана по частной инициативе профессора Брока. Но что МИД выражает свое искреннее сожаление по поводу такого нетактичного поступка по отношению к дружественной стране. Правая печать, особенно «Афтонпостен», напустилась на Эсмарка, требовала чуть ли не его ухода за «покровительство» большевизму. […] Послали письмо Эсмарку, в котором выражаем свое сожаление за неприятности, причиненные книгой Брока.

Вышло лучше, тактичнее, что в министерство иностранных дел обратились с протестом не мы, а «Арбейдербладет». Книга будет изъята из школьных библиотек». [Коллонтай 2001: 209].

Действительно, «благодаря» бдительности и активной деятельности большевички-дипломата книга Брока из школьных библиотек Норвегии была изъята, но для автора книги неприятные последствия этим не ограничились, а наоборот, бумерангом отразились в обрушившемся потоке неожиданных проблем в связи с его планами посетить Россию. Дело в том, что ровно через год после норвежской интриги Коллонтай, успешно для нее закончившейся изъятием из обращения «книги-пасквиля», неугодный советам строптивый норвежский профессор был избран представителем от Академии Наук Норвегии на общегосударственный праздник 200-летнего юбилея РАН, отмечавшийся 5-14 сентября 1925 года. К этому юбилею большевики готовились основательно. В Санкт-Петербурге в филиале архива Российской Академии Наук, среди документов Комиссии по празднованию 200-летнего юбилея Академии Наук хранится письмо Олафа Брока непременному секретарю академии С. Ф. Ольденбургу, в котором норвежец сообщил о своих планах принять участие в юбилее РАН [СПФАРАН, ф. 12, оп. 1, д. 8, л. 27]. Узнав об этих планах Брока, Коллонтай немедленно начала организовывать новую кампанию против норвежского ученого. И в организации очередной травли она не была одинока: большую помощь и поддержку оказал советскому полпреду ее прямой начальник прагматичный М. М. Литвинов.

Но о том, что приезд Брока вызвал такое бурное негодование в Наркомате иностранных дел, ни Ольденбург, которому адресовал свое письмо Брок, ни другие члены юбилейной комиссии не знали и в плановом порядке готовили документы для приезда профессора Брока вместе с супругой. Из Кремля было получено согласие на приезд супругов Брок, о чем свидетельствует отметка на уже упомянутом выше письме Академии Наук Норвегии: «Согласие с женой. Канцелярия № 1802, 17.6.1925». Но несмотря на согласие Кремля, советские дипломаты сделали все возможное и невозможное, чтобы не допустить нового приезда норвежского ученого в СССР. Как следует из дневника жены С. Ф. Ольденбурга, ее муж был втянут в интригу, ничего об этом не зная и не подозревая: в «Вечерней газете» было сфабриковано его интервью с журналистом по поводу приезда Брока, в котором Ольденбург высказался против приезда этого белогвардейского профессора, потому что его приезд будет неприятен общественным сферам СССР. [5] Из дневника Е. Г. Ольденбург. Источник. 1999, № 6, с. 28–41: запись от 2.9.1925.

Узнав об этой сфабрикованной публикации, Брок сам публично отказался присутствовать на «политическом празднике». Как стало известно из недавно исследованных архивных документов, норвежский профессор стал единственной жертвой проверки НКИД, которому не простили критичных отзывов об СССР в его книге. «Дело Брока» стало испытанием большевистской методики «отказа», которая впоследствии постоянно находилась в арсенале советской власти. [Сорокина 2002: 135; Lonngren 2015: 46–47].