Олаф Брок - Диктатура пролетариата

Таким образом, во внутреннюю организацию и управление вузом коммунизм вмешивается посредством участия студентов в заседаниях и в руководстве. Часто это вмешательство неприятно. Особенно сейчас, поначалу избранные члены, подобно новым мётлам, действуют со слишком большим размахом, выступая с запросами направо и налево и с длинными программными речами. Как часто бывает в политике, главная роль редко достаётся людям убеждённым, чаще – куда более опасным карьеристам. Вузовские преподаватели, впрочем, смотрят на эти недостатки спокойно. Известно ведь, что общие интересы постепенно приводят к довольно-таки сносному сотрудничеству. К тому же, по различным сведениям, время бешеной коммунистической молодёжи, похоже, миновало. Есть вузы, где практически не заметно вмешательства коммунистической молодёжи и все мысли направлены на профессиональный труд.

Насколько сильнее дают себя знать требования коммунистов и их учение, когда речь заходит об образовательных и экзаменационных программах. Сказанное относится как к университетам, так и ко всем остальным вузам: и к циклам гуманитарных предметов, и ко всем прочим. Повсюду коммунизм требует экзаменов по своим предметам, по той «теологии», на которой основано его мировоззрение и которая была рассмотрена выше.

Повторяю уже сказанное: не надо жаловаться на нравственную составляющую этой системы; насаждаемые предметы для многих, несомненно, имеют свою ценность. Что касается недостатков практической составляющей, то, возможно, коммунисты и сами рано или поздно их обнаружат. Всё это вдалбливание информации, состоящей отчасти из догм в масштабах катехизиса, отчасти из значительного объёма материала, вызывает насмешки.

Дозировки различаются. В одном медицинском институте требовался лишь один экзамен, по «политической экономии»; в качестве примера царившего хаоса добавлю, что один и тот же экзамен надо было сдавать два раза – при поступлении в институт и перед выпуском… Насколько мощными могут быть дозы «теологии» в других местах, лучше всего проиллюстрировать конкретным примером. На этнолого-лингвистическом отделении факультета общественных наук в Петрограде требовалось (т. е. от будущих преподавателей языков) сдать пять экзаменов, первый – на первом курсе, остальные – тогда, когда будет удобно студенту:

Государственное устройство Советской республики.

Исторический материализм.

Происхождение и развитие общественных форм.

История социализма.

Политическая экономия.

Программа последнего из названных экзаменов в мае ещё была не разработана. Что касается остальных предметов, не буду утомлять читателя описанием требований и учебников. В среде норвежских студентов они бы неминуемо привели к забастовке, а у выделяющих денежные средства норвежских властей вызвали бы решительный отпор. К услугам наших марксистских профессоров – конспект по «истории социализма» (программа профессора Святловского). Сомневаюсь, что им самим понравилось бы сдавать экзамены по всему тому материалу, который вошёл в эти 27 лекций.

А ведь всё это непосредственно затрагивает студентов, которые по новой системе могут поступать в вузы в 16 лет и уже через три года должны оканчивать обучение… Разумеется, часто студенты не готовятся как следует к экзаменам по этим предметам; мы ведь знаем молодёжь. Они умудряются сдавать экзамены относительно легко; однако могут и провалиться на совершенно поразительных вещах. Уже полно анекдотов на эту тему. Одного студента спросили, где живёт Ленин. В результате наивного ответа «в Кремле» студент завалил экзамен; на самом деле он должен был сказать: «В сердцах русского народа».

Повторю еще раз сказанное прежде: даже те люди, которые в профессии уже давным-давно, особенно преподаватели, проходят теперь «переподготовку» на специальных курсах и, возможно, сдают экзамены, чтобы получить одобрение для работы в условиях новой системы. Находчивость пригодится и здесь, чтобы суметь ответить на довольно-таки казуистические вопросы. Приведу следующий анекдот: «Что Вы сделаете, если произойдёт переворот против действующего строя?» Ответ «Я даже представить себе этого не могу» был встречен отлично; экзаменуемый был признан полностью компетентным.

Но если вам хочется увидеть средневековый мрак и отсутствие интеллектуальной свободы, преследование людей и мнений в полном расцвете, то необходимо посмотреть, как большевики наводят порядок в рамках учебных дисциплин и персонала вузов.

И вновь надо провести границу между техническими, естественнонаучными и граничащими с ними предметами, с одной стороны, и гуманитарными предметами, такими как юриспруденция, философия и история – с другой. Что касается предметов первой группы, здесь понятия из «максим» новой веры не могут глубоко укорениться; здесь новое мировоззрение, напротив, вынуждено искать поддержки. Например, несмотря на нужду, прилагаются большие усилия, чтобы обеспечить выдающихся деятелей науки средствами на поездки и тем самым показать миру тот янусов лик, который защищает культуру. Вторая группа предметов, напротив, представляет собой благодатную почву для насаждения правильной веры. Юриспруденция и так по природе своей имеет догматическую структуру, а отныне её основная задача – стать средством принуждения в руках правящего класса. Но по сути то же самое происходит и с философией и историей; здесь тоже речь идёт о том, чтобы привести всё в соответствие с вероучением и интересами власть имущих; я ссылаюсь на раздел, посвящённый мировоззрению и науке.

«Представляет важность изгнание философско-идеалистического подхода к вопросам как из области психологии, так и из истории философии».

«Всё отделение (историческое) должно быть ориентировано на решение единственной задачи: подготовки марксистских преподавателей и историков».

Это цитаты из образовательной программы одного провинциального университета. Можно сравнить их со следующими высказываниями, взятыми мною на заметку с конференции в партийной школе «Коммунистический университет имени Я. М. Свердлова» в Москве: «Для нас вопрос заключается, собственно, в том, чтобы представить различные дисциплины в свете исторического материализма,… показать, как надо использовать дарвинизм в изучении естественной истории, в биологии и т. д.».

Каковы же методы осуществления этой программы? Не будем останавливаться на том, что повсеместно второсортные специалисты, так называемые «маргариновые профессора», вытесняют более хороших учёных по той причине, что первые – люди правильной веры, а также по той, что вузам навязывают «красных профессоров», отчасти чтобы было кому преподавать коммунистическую теологию – иногда это «странствующие» преподаватели из Института красной профессуры в Москве, отчасти для того, чтобы внедрить в профессорскую среду компонент пропаганды. Но травля тех профессоров, чей предмет или убеждения не «угодны» системе, приходятся «не по нраву» тому или иному представителю большевистской власти, – просто варварская, ещё более варварская оттого, что представляет собой бесстыдное продолжение и развитие того же самого, что ставили в укор царской власти. В терновый венец мучеников свободы науки и свободы мысли вплетаются: соображения выгоды (на то или иное нет «средств»), догматическое притеснение учебных дисциплин, низкое преследование людей, подлая политическая и личная месть.