Франс Вааль - Наша внутренняя обезьяна. Двойственная природа человека

Мой пример с гриппом показывает, что мы отказываемся стремиться к большему благу для большего числа людей (направление в философии морали, называемое утилитаризмом), если это нарушает базовые для нашего вида запреты. Другой подход, заявленный Иммануилом Кантом, согласно которому мы приходим к морали посредством «чистого разума», порождает еще большие сложности. В этом ключе проводил свои исследования Джошуа Грин, интересовавшийся нейронауками молодой философ, который делал МРТ-сканирование мозга людей, предлагая им при этом решать нравственные дилеммы. Одна из дилемм заключалась в следующем: вы за рулем вагонетки с отказавшими тормозами на полной скорости несетесь к развилке и видите на рельсах слева пятерых дорожных рабочих, а справа – только одного. Вы можете только выбрать направление, куда поедет вагонетка, переключив рычаг. На торможение времени нет. Что вы сделаете?

Ответ прост. Большинство людей повернут направо, чтобы убить только одного рабочего. Но что, если вы стоите на мосту, с которого виден рельсовый путь без развилки, и видите, как по нему на пятерых железнодорожных рабочих несется вагонетка. Рядом с вами стоит толстяк. Вы можете столкнуть его с моста. Он упадет перед вагонеткой и замедлит ее движение настолько, что все рабочие спасутся. Выясняется, что люди скорее убьют человека, изменив направление движения вагонетки, чем намеренно столкнув его собственными руками. Этот выбор очень мало связан с рациональностью, потому что логически оба решения одинаковы: пять человек спасаются за счет одного. Кант бы не увидел разницы.

У нас длинная эволюционная история, которая научила нас, что, схватив человека руками, можно сразу же получить неприятные последствия для себя и своей группы. Тела имеют значение – вот почему все, что с ними связано, порождает эмоции. В исследованиях с использованием МРТ-сканера Грин обнаружил, что при принятии нравственных решений, таких как столкнуть кого-то с моста или нет, светятся те области мозга, которые отвечают и за собственные эмоции человека, и за оценку чужих эмоций. Обезличенные нравственные решения, к которым эволюция нас не готовила, наоборот, активируют области, которыми мы пользуемся для практических решений. Переключение рычага вагонетки воспринимается нами как любая другая нейтральная задача: например, что мы сегодня будем есть и в какое время нам надо выйти из дома, чтобы успеть на самолет.

Принятие нравственных решений обусловлено эмоциями. Оно активирует те части мозга, которые исторически связаны с переходом от холоднокровных рептилий к выкармливающим детенышей, заботливым и любящим млекопитающим, которыми мы являемся. У нас есть встроенный компас, указывающий, как мы должны относиться к другим. Рационализация [33] Рационализация в психологии – термин, введенный З. Фрейдом, а впоследствии и целая концепция, разработкой которой занималась А. Фрейд. Направлена рационализация на избегание внутриличностного конфликта путем объяснения случившихся событий с точки зрения сознательного выбора, тогда как в реальности действия и выбор осуществлялись под влиянием бессознательных мотивов. – Прим. ред . зачастую происходит уже после того, как мы выдали предопределенную для нашего вида реакцию. Возможно, таким образом мы пытаемся оправдать и обосновать наши действия перед другими людьми, которые могут с этим согласиться или не согласиться, чтобы общество в целом могло достичь консенсуса по поводу конкретной нравственной дилеммы. Здесь в игру вступает моральное давление, – одобрение и неодобрение, которые важны для нас, – но все это, по-видимому, вторично по отношению к морали на интуитивном уровне.

Это может шокировать философа-кантианца, но соответствует точке зрения Чарльза Дарвина, убежденного в том, что этика выросла из социальных инстинктов. Следуя по стопам Дарвина, Эдвард Вестермарк, шведско-финский антрополог, работавший в начале XX в., понял, как мало мы контролируем собственный моральный выбор. Вестермарк отмечает, что, вместо того чтобы выдавать решения на уровне логического умозаключения, «мы одобряем и не одобряем, потому что не можем поступать иначе. Можем ли мы не чувствовать боли, когда нас обжигает огонь? Можем ли мы не сочувствовать своим друзьям? Являются ли эти феномены менее необходимыми или менее значительными по своим последствиям из-за того, что попадают в сферу субъективного опыта?»

До Дарвина и Вестермарка подобные идеи высказывал Дэвид Юм, шотландский философ, делавший акцент на нравственных чувствах, а задолго до них всех – китайский мудрец Мэн-цзы, он же Мэн Кэ (372–289 гг. до н. э.), последователь Конфуция. Записанные на дошедших до нас бамбуковых дощечках, его труды показывают нам, как мало нового под солнцем. Мэн-цзы полагал, что люди склонны к добру так же естественно, как вода стекает вниз по склону. Это следует из его высказывания о нашей неспособности переносить страдания других:

Вот представим себе, что люди вдруг заметили маленького ребенка, который готов упасть в колодец. У всех сразу же замрет сердце от страха и сострадания, но не потому, что они собираются завязать дружбу с родителями маленького ребенка; не потому также, чтобы заслужить похвалу у своих сородичей и друзей, – с ними случится так не от того, что [34] Цит. по: Мэн-цзы. Предисл. Л. Н. Меньшикова. Пер. с китайского В. С. Колоколова / Под. ред. Л. Н. Меньшикова. – СПб.: Петербургское Востоковедение, 1999. С. 55. для них неприятна дурная слава человека, которого такие вещи не трогают [35] Эта часть предложения соответствует китайским комментариям, которым следуют переводы книги «Мэн-цзы» на европейские языки, как указано у Л. Н. Меньшикова. Далее у него говорится, что «в современном комментарии 1960 г. дано иное толкование, соответствующее тексту оригинала»: «… что крик ребенка для них противен». – Прим. пер . . Из этого примера мы можем постичь, что чувство сострадания внутренне присуще человеку [36] Перевод мой, поскольку далее в русском переводе «Мэн-цзы» следует текст: «Если судить так, то выходит, что все, не испытывающие чувства сострадания, не являются людьми; все, не имеющие стыда за злодеяние, не являются людьми; все, не имеющие чувства правдивости, не являются людьми». – Прим. пер . .

Примечательно, что все возможные эгоистичные мотивы, перечисленные Мэн-цзы (такие как стремление к похвале и желание получить благожелательное отношение), обстоятельно рассматриваются в современной литературе. Отличие, разумеется, заключается в том, что Мэн-цзы отверг эти объяснения как слишком надуманные, учитывая мгновенность и силу сочувственного порыва. Манипуляции общественным мнением волне возможны в другое время, сказал Мэн-цзы, но не в тот момент, когда ребенок вот-вот упадет в колодец.