Адриенна Мэйор - Митридат. Отважный воин, блестящий стратег, зловещий отравитель. 120–63 гг. до н. э.

Некоторые из более старых его последователей воспринимали грандиозный план царя как самоубийственный выход из ситуации. Не без основания они полагали, что это был признак отчаяния. Это открывало Митридату путь к славной смерти в сражении за благородные, но безнадежные идеалы, вместо капитуляции. Намного лучше умереть на поле битвы, чем быть задушенным в конце триумфа Помпея! Митридат тем не менее был еще так глубоко уважаем и любим за свое бесстрашие, щедрость и несломленную уверенность, что большинство из его последователей остались верными и предпочитали молчать о своих сомнениях. Даже в худших своих злоключениях, восхищается Аппиан, «он вызывал к себе почтение и страх». Он был последним независимым монархом, оставшимся в новом римском мире [524].

Но одна ключевая фигура осмелилась решительно воплотить в жизнь свои страхи и сомнения. Фарнак, любимый сын и наследник Митридата, был очень встревожен и имел свои причины на это. Царство, в котором он был наследником, погибло бы, если бы его отец действительно попытался завоевать Италию. Фарнак (в свои тридцать) полагал, что сможет договориться с Помпеем, но он должен был отговорить отца от осуществления его безумного плана. Фарнак начал тайно обсуждать с друзьями узурпацию отцовской короны.

Измена Фарнака была, конечно, открыта всезнающим Митридатом. Заговорщиков послали на пытку и убили. Всех, за исключением Фарнака. Согласно Аппиану, Фарнака пощадили благодаря старому другу Митридата военачальнику Метрофану. Он убедил Митридата в том, что будет плохо и чересчур жестоко предать смерти горячо любимого сына, объявленного наследником. Разногласия были обычным делом в военное время, давал совет старый полководец, но о них забывают, когда войны заканчиваются. Возможно, Метрофан говорил о том горе, которое принесет это внукам Митридата, детям Фарнака Дарию и Динамии («Сильной») [525]. Кажется, что любовь к Фарнаку и беспокойство за будущее своего царства пересилили инстинкт самосохранения Митридата. Митридат, который потерял столь многих и столь многое, помиловал своего сына. Это было первым случаем, когда он простил изменника. Когда царь вернулся в свою спальню, сомневался ли он в принятом решении? Или он уже примирился с фактом, что Фарнак станет царем либо сейчас, либо в ближайшем будущем?

Фарнак, возможно размышляя о судьбе многих из своих братьев, последних убийствах Ксифара и Эксиподра и самоубийстве Махара, не мог поверить в то, что его отец мог действительно простить его. Он прокрался в лагерь изгнанных римлян и «описал им ожидавшую их опасность — о которой они уже знали и сами — вторжения в Италию». Обещая большие награды, Фарнак убедил их бросить Митридата. Затем он послал разведчиков в другие лагеря и на корабли в порту и также склонил их на свою сторону. Было решено, что на следующее утро они поднимут восстание и потребуют, чтобы царь отрекся от престола в пользу Фарнака.

Рассерженные голоса разбудили Митридата в его дворце. Многие из граждан присоединились к восставшему войску, потому что, по мнению Аппиана, они были ненадежны и озабочены бесконечным рядом неудач царя или же потому что они боялись остаться единственными в стороне от этого повсеместного восстания. Митридат послал слуг выяснить, что это за беспорядки. Толпа окружила дворец. Вскоре он сам мог услышать людей, выкрикивающих свои обиды и требования.

— Мы не хотим царя, управляемого евнухами!

— Мы не хотим царя, который убивает своих собственных сыновей, своих полководцев и своих друзей!

— Мы хотим молодого царя вместо старого!

— Мы хотим царем Фарнака!

Митридат спустился на площадь, чтобы урезонить толпу. В это же время несколько испуганных стражников бежали из дворца, чтобы присоединиться к черни. Но подстрекатели в толпе указали на царя, отказавшись принять стражников, прежде чем они докажут свою приверженность, «сделав нечто непоправимое». Несколько человек из толпы побежали к царским конюшням и убили лошадей Митридата. Митридат быстро вернулся в свой дворец. Он поднялся по винтовой каменной лестнице на самую высокую башню [526].

Из башенного окошка он видел, как Фарнак появился на площади. Он слышал, что люди приветствовали его сына как нового царя. Кто-то в спешке принес священный лист папируса из храмового сада и предложил Фарнаку эту самодельную корону. Громкий гул одобрения раздался из толпы.

Что же случилось в башне после того, как царем был провозглашен Фарнак? Свидетель был, очевидно, только один — телохранитель Митридата Битуит, и непонятно, выжил ли он, чтобы рассказать эту историю. Все, что мы знаем, — сведения римских историков, которые восстановили эту сцену, основываясь на противоречивых предположениях людей, находившихся в то время в Пантикапее, интерпретациях улик, найденных в башне, а также слухах и народных преданиях о последних часах жизни Митридата. Давайте сначала посмотрим на то, что рассказывают нам древние писатели, и затем подумаем, как прочесть между строк, чтобы восстановить события и составить осмысленную картину на основании неполных данных.

Самым большим страхом Митридата было то, что его выдадут Помпею для позорного выставления на публике и смерти в Риме. Он понимал, что утратил расположение своего народа; он признавал тот факт, что новым царем стал его сын. Его единственной надеждой оставалось уйти в изгнание. Он послал множество сообщений Фарнаку, требуя дать ему безопасно покинуть Пантикапей. Ни один из его вестников не вернулся. Затем Митридат послал старых друзей, чтобы те умолили его сына, но их или убили придворные Фарнака (если верить Аппиану), или же их уговорили обратиться против Митридата (так сообщает Дион Кассий) [527].

Когда просьбы о безопасном выезде остались без ответа, Митридат оказался в таком же тяжелом положении, как в 182 г. до н. э. Ганнибал, попавший в ловушку в своем дворце в Вифинии. Как и Ганнибал, Митридат подготовился к этой ситуации. Митридат поблагодарил своего телохранителя и других спутников, которые остались верны ему. Как и в предыдущих катастрофах, Митридат приказал своим евнухам раздать яд женщинам и детям в гареме. Две самые юные царевны, Митридатида и Нисса, были воспитаны во дворце со своим отцом, что и объясняет то, что они были в башне с ним. (Они были помолвлены, но еще не достигли брачного возраста, так что им, видимо, было где-то от 9 до 13 лет.) Согласно литературным традициям, царь и его дочери приняли яд, в то время как Битуит охранял их.

Митридат раскрыл секретное отделение в рукоятке своего кинжала и вынул небольшой золотой сосуд — прекрасное изделие скифских мастеров. Девушки попросили отца поделиться с ними ядом, прося его оставаться в живых, пока не умрут они. Царь держал их в объятиях, пока они пили из сосуда. Средство подействовало немедленно [528].