Адриенна Мэйор - Митридат. Отважный воин, блестящий стратег, зловещий отравитель. 120–63 гг. до н. э.

Первое письмо гласит:

«Царь Митридат — сатрапу Леониппу привет.

В то время как Херемон, самый ненавистный и враждебный нашему государству человек, всегда был союзником наших смертельных врагов, а теперь — узнав о моем приближении — перевез своих сыновей, Пифодора и Пифия, в безопасное место и сам бежал, я:

провозглашаю, что если кто-либо возьмет Херемона, или же Пифодора, или же Пифия живым, то получит сорок талантов, а если же кто принесет мне голову кого-то из них троих, то получит двадцать талантов».

Вскоре Митридат получил новости от своих шпионов. Теперь он знал, что Херемон добрался до Эфеса и отослал своих сыновей с Кассием на Родос. Царь продиктовал своему сатрапу другой публичный приказ: «Херемон устроил переправу беглых римлян со своими сыновьями на Родос. Теперь — узнав о моем приближении — он укрылся в храме Артемиды Эфесской. Отсюда он продолжает связываться с римлянами, общими врагами всего человечества. Его самоуверенность перед лицом преступлений, которые он совершил, может стать началом движения против нас. Подумай, как тебе любыми средствами доставить нам Херемона или как арестовать его и заключить в тюрьму, пока я не освобожусь от врага».

Очевидно, Митридат считал Херемона и других людей, сотрудничавших с римлянами в Анатолии, столь же опасной угрозой, как и сами римляне. Их нельзя было оставлять в живых и позволять им связываться с римлянами и создавать движение сопротивления. Мятежников против власти Митридата следовало уничтожить при поддержке населения Анатолии. Фразой «римляне, общие враги человечества» Митридат удачно обыграл слова, которые использовались в собственной, хорошо всем известной пропаганде Рима: Рим называл себя «общим благодетелем (или спасителем) человечества». Остроумно перефразировав это выражение, Митридат превратил представление римлян о себе в пародию, которая была понятна врагам римлян по всей стране [249].

Кроме того, агенты Митридата также искали Аквилия и Никомеда. Никомед спешил в Пергам, надеясь застать Аквилия. Но Аквилий уже направлялся на Родос, отчаянно пытаясь соединиться с Кассием и бежать в Рим.

А что же насчет Оппия, третьего римского командующего в этой не разрешенной властями войне? Оппий разбил лагерь в Каппадокии с 40 тысячами воинов, большинство из которых дезертировали после поражения Никомеда. Теперь Оппий с остатком войска пробирался в Лаодикею на реке Лик и обратился к процветающему городу Афродисий, прося подкреплений. В 1982 г. археологи обнаружили две надписи, которые говорили о том, что помощь Оппий получил. Между гем Митридат провел свои победоносные армии через Фригию, уничтожив римскую власть в провинции Азия [250].

Когда Митридат обратил в бегство римскую коалицию, его с ликованием приветствовали в Вифинии, Галатии, Каппадокии и Фригии. По пути он конфисковал огромное количество золота и серебра, которое собирали бывшие монархи, и завладел множеством военного снаряжения. Места, где располагались эти сокровища, Митридат мог заметить в начале своего царствования. Приказав полководцам закрепить за собой юго-запад Малой Азии, сам Митридат повел наступление через Фригию; ряды его войск росли: к нему присоединялись его сторонники по мере того, как город за городом клялся в верности царю-спасителю. Его приветствовали, как освободителя, в той самой стране, которая стала очагом восстания «граждан солнца» Аристоника в 133–129 гг. до н. э. Всегда помня о значимых исторических событиях, Митридат свернул с пути, чтобы поставить палатку рядом со старым постоялым двором, где некогда жил Александр Великий, — место, которое он уже посещал во время одного из своих «разведывательных» путешествий [251]. Добытые раньше сведения теперь оказались бесценными.

Поскольку Лаодикея на Лике была занята Оппием и его людьми (эта местность славилась своими черными овцами) и она стала первым городом, который сопротивлялся Митридату, царь окружил Лаодикею и послал вестника. «Жители Лаодикеи, — провозгласил герольд, — царь Митридат обещает, что никто из вас не пострадает, если вы выдадите римского полководца Оппия!»

Лаодикейцы позволили воинам Оппия уйти; многие присоединились к Митридату. Затем под улюлюканье толпы лаодикейцы вытолкнули ликторов (личную охрану) Оппия, одетых в красные туники и со знаменами своих легионов из городских ворот, а затем — и самого Оппия. Оппию пришлось провести следующие несколько лет в качестве «любимого» пленника в свите Митридата. Царь не причинил Оппию никакого вреда, но ему нравилось показывать «ручного» римского полководца во всех городах, которые он посещал [252].

Афродисий присоединился к Митридату. В надписи описано, как город раньше посылал послов в Рим, моля перед сенатом от имени всех греческих городов Малой Азии освободить жителей от жадных сборщиков налогов [253]. Оставались отдельные очаги сопротивления, прежде всего в Ликии, которая была союзницей Родоса: Патара, Тельмесс, Аполлонида, Термесс, Стратоникея, Магнезия на Меандре и Табы все еще держались. Митридат послал войска, чтобы осаждать их, под командованием Пелопида, посланника, который до войны спорил с Акнилием и римскими полководцами. Другие города — Траллы, Пергам, Адрамиттий, Кавн, Книд, Митилены, Милет, Эритры, Смирна, Иас, Керам, Магнезия близ Сипила, Ариканда, Эфес н острова Кос, Лесбос, Самос и Хиос — все охотно перешли на сторону Митридата. Родос теперь оставался для Кассия и Аквилия единственной надеждой.

Когда новости о великих победах Митридата дошли до римского флота, который блокировал вход в Черное море, греческие моряки испустили крики радости. Они захватили корабли для Митридата, который теперь контролировал все Черное и Эгейское моря. Митридат устроил свой Генеральный штаб в великолепном дворце царя Аттала III на укрепленном акрополе Пергама, бывшей столицы римской провинции Азия. Во дворце все, что оставалось на тот момент от старых ботанических садов Аттала, и его токсикологические заметки и образцы, конечно, должны были очень интересовать Митридата и его медицинскую команду. Царь назвал именем своего друга детства Дорилая город во Фригии — Дорилайон. Митридат начал чеканить прекрасные серебряные тетрадрахмы со своим портретом в Пергаме, и город Смирна также выпускал бронзовые монеты с его изображением. Другие города, в том числе Эфес, Милет, Траллы и Эритры, выпустили новые золотые статеры, чтобы провозгласить во всеуслышание свою независимость от Рима [254].