Адриенна Мэйор - Митридат. Отважный воин, блестящий стратег, зловещий отравитель. 120–63 гг. до н. э.

Я уверен в победе. Что римлян победить можно, вам ясно не меньше, чем мне. Разбили же уже Аквилия в Вифинии, а Мальтина в Каппадокии. Римляне не непобедимы: самниты в Италии разбили римские армии. Римляне были в трех битвах разбиты Пирром, царем Эпира. Ганнибал шестнадцать лет пробыл в Италии как победитель, а если он не захватил саму столицу, так это не потому, что римское войско ему помешало, а вследствие происков его врагов и завистников на родине. В Анатолии римляне внушили себе глубокую ненависть из-за хищности проконсулов, поборов откупщиков, злоупотреблений в судах. С тех пор как основан Рим, италийские племена упорно боролись за свою свободу. Галлы, которые славятся своим мужеством и отвагой, вторглись в Италию и овладели многими крупнейшими городами. Сейчас, подобно урагану, кимвры из Германии наводнили Италию, несметные тысячи диких и жестоких людей».

Митридат располагал впечатляющими «разведданными»: его шпионы и друзья в Италии и провинциях очень хорошо его информировали. В следующей части своей речи царь рассказал о том, что узнал о борьбе Рима с италийскими племенами и грядущей гражданской войне [260].

«И сейчас, в настоящее время, вся Италия охвачена восстанием, идет Марсийская война, италики требуют уже не свободы, но участия в управлении государством. Но не менее, чем от этой войны, происходящей в Италии, римляне страдают от внутренней борьбы, борьбы между разными партиями из влиятельнейших лиц в государстве, и эта назревающая война гораздо опаснее италийской.

Даже если римляне могут выдержать войну с каждым из этих племен в отдельности, то, когда поднимутся все, они будут уничтожены. Откуда же (спрашивал Митридат) у римлян будет время для войны с ним? Все равно придется сразиться с римлянами рано или поздно. Нужно воспользоваться удобным моментом и быстро собрать силы. Римляне сейчас в трудном положении — как раз самое время!»

Затем Митридат изложил свои претензии к Риму:

«Римляне, по существу, начали со мной войну, когда я еще был ребенком, отняв у меня Великую Фригию, которую они же в свое время уступили моему отцу. Еще Селевк Каллиник отдал эт у область в качестве приданого за сестрой прадеду моему Митридату. Когда римляне приказали мне уступить Пафлагонию, разве это не было войной? Мой отец получил Пафлагонию не насилием!

С горечью я повиновался их постановлениям. Разве я не уступил Фригию и Пафлагонию? Я отозвал моего сына из Каппадокии, которую занял по праву победителя, а каппадокийский народ умолял, чтобы ему дали в цари Гордия, моего друга. Я даже убил в угоду римлянам вифинского царя Сократа Благого, против которого сенат постановил вести войну. И разве это все смягчило римлян? Нет, они с каждым днем вели себя все более и более жестоко.

По наущению римлян напал на меня Никомед, сын танцовщицы. Когда я выступил, чтобы отомстить, римляне сами выступили против меня».

Но, продолжал Митридат, я не единственная жертва римлян.

«Римляне преследуют царей не за проступки, а за силу их и могущество. Так поступили они с дедом моим, Фарнаком I, ставшим наследником пергамского царя Эвмена. Они плохо поступают даже с союзниками. После того как при помощи войск Эвмена они покорили и великого Антиоха, и галлов, и македонцев, римляне считали его врагом и повели войну с его сыном Аристоником. Никто не имел больше заслуг перед римлянами, чем нумидийский царь Масинисса — ему приписывают и победу над Ганнибалом. И, однако, с Югуртой, внуком Масиниссы, римляне вели войну в Африке с такой беспощадностью, что, победив его, заставили испытать и темницу, и позорное шествие за колесницей императора.

Римляне вменили себе в закон — ненавидеть всех царей, очевидно, потому, что у них были такие цари, от одного имени которых они краснеют, — туземные пастухи, сабинские гаруспики, коринфские изгнанники, этрусские рабы и их сыновья.

Римляне гордятся своими основателями, Ромулом и Ремом. Как они сами говорят, основатели их государства вскормлены сосцами волчицы! Поэтому у всего римского народа и души волчьи, ненасытные, вечно голодные, жадные до крови, власти и богатств».

Моя родословная благороднее, чем у римского плебейского сброда, хвалится Митридат.

«Предков со стороны отца я могу назвать Кира и Дария, основателей Персидского государства. Со стороны матери я происхожу от Александра Великого и Селевка Никатора, основателей Македонской державы. Более того, подвластные мне народы не только равны народам Римской державы: ни один из народов, мне подвластных, не знал над собой чужеземной власти, никогда не подчинялся никаким царям, кроме отечественных, взять ли Каппадокию или Пафлагонию, Понт или Вифинию, а также Великую и Малую Армении, не говоря уж о Скифии!

До меня только два царя, Дарий и Филипп, некогда осмелились не то что покорить, а только вступить в Скифию. Защитой же скифам служат — помимо оружия и храбрости — незаселенные степи и холода. Эти великие цари с трудом спаслись оттуда бегством. К войне я приступал с робостью и неуверенностью, так как сам был в то время неопытен и неискушен в военном деле. Теперь у меня именно из этой страны набрана большая часть войска.

Теперь же я начинаю войну при других условиях. Ведь нигде нет такого мягкого климата, как в Азии, более плодородной почвы, нет страны более приятной из-за большого количества городов. Эта война, о которой трудно сказать, будет ли она более легка или более выгодна, станет скорее празднеством, чем походом. Ведь вы слышали о недавно накопленных богатствах царства Аттала и о древних сокровищах Лидии и Ионии, которые мы идем не завоевывать, а вступить но владение ими!

Я уже покорил весь Понт, овладел Каппадокией, Пафлагонией и Боспором, которые принадлежали мне по праву наследования. Я единственный из всех смертных покорил Колхиду и Скифию. Мои воины и мои враги могут быть свидетелями моей справедливости и щедрости».

Вся Азия ждала меня, заявил Митридат. Просто представьте себе, какая великая армия получится у нас, если вы последуете за мной к славе!

Возбудив энтузиазм своих последователей словом и делом, Митридат, царь-спаситель Азии, с головой увяз в омуте своей пожизненной борьбы против Рима. Его основными целями теперь было консолидировать свою власть в Южной Анатолии, продемонстрировать господство на море в Эгеиде, изгнать римлян с Востока и освободить Грецию. Если сенат решит послать против него Суллу или Мария, то он хотел оказаться в самом выгодном положении. Лучше будет победить римлян позже, в Греции, чем сражаться с ними на территориях, которые он, Митридат, уже успел занять. Итак, владея анатолийским побережьем и входом в Эгейское море, Митридат призвал флотилии пиратов и другие корабли союзников, чтобы те присоединились к его понтийской армаде, которая отправилась из Черного моря в Эгейское, дабы занять Родос. К этому острову устремились также и Аквилий и Кассий.