Адриенна Мэйор - Митридат. Отважный воин, блестящий стратег, зловещий отравитель. 120–63 гг. до н. э.

Все узнавали имя Аквилия по пути в Пергам. Испуганные римляне в этой области старались не высовываться и сидели дома. Все остальные проклинали память печально известного отца пленника — Мания Аквилия Старшего, бывшего римского правителя Пергама, бывшей столицы римской провинции Азия. Все отчаянно ненавидели его за удушающие налоги: он разрабатывал настолько вопиющие схемы отъема денег, что его даже отдали под суд за вымогательство, но оправдали. Все помнили, как Аквилий Старший отравил невинных людей — мужчин, женщин и детей, попавших в западню в городах, которые поддерживали мятеж «граждан солнца».

Недовольство из-за эксплуатации таких вымогателей налогов, как Аквилий и его сын, продолжало кипеть в Анатолии, считавшейся римлянами настоящим Эльдорадо, переполненным золотом и природными ресурсами, которые им оставалось только разграбить. Когда юный Митридат был еще в изгнании, старший Аквилий вмешивался вдела царства его матери — Понта, истощив казну займами под огромные проценты. Официально предполагалось, что проценты на налоги в провинциях должны были устанавливаться в Риме, но место сборщика налогов продавали тому, кто заплатит больше: затем откупщик выжимал сколько мог в личных целях, в то время как римские суды закрывали на это глаза. Аквилий-младший получил выгодное назначение в провинции Азия и, как и его отец, был виновен в том, что взимал завышенные налоги и брал взятки. А теперь, как все знали, высокомерный Аквилий-сын шантажировал царя Вифинии Никомеда IV, заставив его вторгнуться в Понт — из чистой жадности [265].

Греки и анатолийцы пылали ликованием и местью: они проклинали закованного в цепи римлянина на его жалком ослике. И какой бы унизительной ни была эта поездка, еще больше Аквилий страшился встречи с царем Митридатом. Ситуация перевернулась с ног на голову, римляне бежали, а Митридат правил Азией.

Человек на осле не мог и вообразить, что ждало его в Пергаме.

Во дворце в Пергаме Митридат проводил сразу два медовых месяца: один — политического, другой — личного характера. В перерыве между романтическими интерлюдиями с его новой любовью Монимой царь наслаждался победами и обдумывал публичное наказание для Аквилия. Римлянин заслуживал смерти за вторжение в Понт и разграбление Анатолии. Глашатаи царя собрали народ к Театру Диониса, возвышавшемуся на крутом склоне Акрополя, где Митридат только что произнес речь, объявлявшую войну против Рима.

Толпа смотрит, как в центре театра подбрасывают топливо в пылающий костер. Затем появляется гигантская фигура, хорошо известная в Пергаме, — невероятно высокий воин Бастарна (из племени бастарнов в Карпатах). Верхом на огромном коне он величавой поступью объезжает костер, таща за собой длинную цепь. За ним на цепи ковыляет Аквилий. Напряжение растет, драматизированное перечисление преступлений заключенного заводит публику.

Затем с преувеличенной торжественностью привозят горсть золотых монет из сокровищницы Митридата. Блестящие монеты позвякивают, когда их старательно укладывают в огромный каменный тигель, висящий над огнем. Через несколько минут монеты расплавлены. Слабая догадка о том, что случится, брезжит в сознании толпы и самого Аквилия. Тогда его тюремщики силой открывают ему рот и вливают расплавленное золото в глотку жадного римлянина. Последняя дьявольская трапеза для страстного любителя золота [266].

Своим шокирующим зрительным эффектом драматическая постановка казни Аквилия напоминает прилюдное убийство Митридатом его племянника Ариата на виду у двух вражеских армий и Каппадокии.

Поколением позже, в 53 г. до н. э., царь Парфии, подражая Митридату, влил золото в глотку другого богатого римского захватчика, бывшего предметом ненависти за его жадность, — М. Лициния Красса. Грубая символичность смерти от расплавленного золота сделала это зверство олицетворением жестокой — хотя и не лишенной поэтической справедливости — мести в Средние века и после. Образ разозленного порабощенною народа, который заставляет империалиста получить свою порцию золота, прочно укоренился в общественном сознании еще пятнадцать столетий спустя. Европейские историки и художники заимствовали эту сцену для того, чтобы изобразить, как Монтесума, последний император ацтеков, наказал ненасытную страсть испанских конкистадоров к желтому металлу [267].

Однако в 88 г. до н. э. жестокую казнь Митридатом ненавистного римлянина затмило еще более ужасающее происшествие: хладнокровная резня десятков тысяч италийских поселенцев в провинции Азия.

После того как Митридат разбил армии римской коалиции и начал уверенное движение через центральные регионы Анатолии, римляне и их сторонники бежали от него к побережью. Среди них были Херемон Нисский с семьей и римский военачальник Кассий. Декреты Митридата, в которых за Херемона предлагалось вознаграждение, проливают новый свет на положение дел в римской провинции, не до конца проясненное античными текстами. Надписи свидетельствуют, что италийские беженцы — со своими домашними и рабами — бежали в Эфес, Адрамиттий, Кавн и другие крупные города на побережье.

Таким образом, в течение нескольких месяцев перед резней 88 г. множество римлян и других жителей Италии уже ночевали в храмовых святилищах ради безопасности. Легионеры из потерпевших поражение римских легионов также присоединились к потоку беженцев. Это значит, что латиноязычное население в этих городах возросло перед тем, как был фактически исполнен приказ об их убийстве. Стекаясь в крупные города, отчаявшиеся беженцы становились еще более уязвимыми. Этот массовый исход помогает объяснить чудовищный успех распоряжения Митридата, которое практически уничтожило присутствие римлян в Малой Азии.

Приключения одного выжившего римлянина прослеживаются в античных источниках. В Риме ходил слух, что бывший провинциальный военачальник Рутилий Руф спасся от смерти в период массовой резни, поскольку переоделся в греческую одежду. Некоторые выходцы из Италии действительно избежали судьбы своих соотечественников, одевшись в характерную греческую одежду, но Рутилия Руфа, вероятно, пощадили, потому что его так уважали в Анатолии за попытку защитить провинцию от безжалостных сборщиков налогов. Было хорошо известно, что римский сенат наказал Рутилия за его снисходительность, вынеся ему приговор по вымышленным обвинениям. В 92 г. до н. э. он поселился в Смирне, к северу от Эфеса, где народ встретил его почестями и цветами.