Адриенна Мэйор - Митридат. Отважный воин, блестящий стратег, зловещий отравитель. 120–63 гг. до н. э.

Как сообщает Мемнон, Митридат «убил 80 тысяч римлян, рассеянных по городам Анатолии, поняв, что они служат помехой его замыслам». Как предположила Роза Мэри Шелдон, исследователь шпионажа в античном мире, Митридат мог узнать, что римская община передает сведения в Рим, чтобы саботировать его планы. Утверждение Мемнона и радикальное распоряжение Митридата наводят на мысль, что к этому моменту уже поднялось движение сопротивления или саботажа, возглавляемое римлянами и их сторонниками. Эту догадку подтверждают и объявления Митридата о розыске Херемона [273].

Митридат мог отдать приказ о массовой резне в знак солидарности с италийскими повстанцами и в качестве ответа на их просьбу помочь в разгроме римлян. Были также предположения, что, помимо уничтожения противников и потенциальных нарушителей порядка, конфискация имущества римлян принесла Митридату большое состояние. А падение в результате этого веры в Рим, которая была основана на непомерных налогах и доходах в Азии, было Митридату на руку. Сатрапы, стоявшие во главе городов-убийц, обещали разделить конфискованное имущество римлян с Митридатом. Но кажется весьма вероятным, что деньги не были его основной целью — ведь он уже был богаче, чем легендарные цари Мидас и Крёз, вместе взятые. Когда впоследствии Митридат обвинил Хиос в том, что часть конфискованного имущества не была отдана ему, дело было скорее в наказании предателей, а не в потерянной прибыли [274].

Митридат строил планы искусно и с осторожностью. В предыдущих главах мы рассмотрели, как Митридат использовал косвенное управление, договоры, подкуп, убийства, военные действия, риторику, пропаганду, дипломатические хитрости в первые два десятилетия своего правления, чтобы убедить римлян покинуть Анатолию и Грецию. Теперь началась открытая война. Может показаться, что две не терпящие отлагательств причины заставили Митридата отдать приказ об уничтожении римского населения, оставшегося в Анатолии. Во-первых, хотя его победы привели к изгнанию множества римлян, в том числе тысяч легионеров, многие остались, особенно в многонациональных портовых городах. Эти города были печально известны своей склонностью переходить с одной стороны на другую; как центры торговли, они зависели от предпринимательской деятельности. Митридат знал, что нельзя полагаться на то, что они останутся верны ему, если война с Римом пойдет плохо. Он не мог себе позвонить дать сопротивленческому движению сплотиться вокруг римских поселенцев и их сторонников на подвластных ему территориях в то время, пока он был занят в Греции и на Родосе.

Во-вторых, убийство гарантировало и провозглашало повсюду надежную приверженность его делу. Все города и территории, чьи несходные, но прочно связанные друг с другом граждане — греки, евреи и анатолийцы — дали согласие на убийство римлян, были теперь окончательно привязаны к Митридату. К другим выгодам от «этнической чистки» относится освобождение множества рабов и должников, которые могли бы присоединиться к его армии, поддерживая репутацию царя, известного своей щедростью по отношению к не-римлянам, как богатым, так и бедным [275].

Митридат, возможно, издал указ в Эфесе, но где он был в день резни — неизвестно. Исследователи разведки в Античности гадают, как был передан этот тайный приказ: устно? письменно? в виде кода? Бесчисленные античные свидетельства говорят о том, что особо секретные послания передавались записанными на восковых табличках или спрятанными в подошвах сандалий, внутри мертвых кроликов, под попонами лошадей, вплетенными в волосы женщин или в хвосты коней или даже в виде татуировки на выбритой голове посланника. «Шпионский успех» Митридата до сих пор остается большой загадкой, как замечает Шелдон. «Мы по сей день не знаем, как Митридат координировал это действо, как он поддерживал связь со своими агентами или как держал этот убийственный план в секрете» в течение месяца, особенно в таких местах, как Траллы, где приказ обсуждался в собрании [276].

88 г. до н. э. был полон поразительных событий. Невозможно установить точную последовательность, в которой произошли казнь Аквилия, массовая резня римлян, битвы за Родос и Греческая кампания, но одно ясно: сценарий массовой резни был приведен в движение как минимум за тридцать дней, что позволило Митридату сконцентрироваться на операции, которая разворачивалась в двух направлениях: исключительно важное освобождение Греции и завоевание Родоса.

Греки в Анатолии, на островах Эгейского моря и в континентальной Греции смотрели на Митридата Евпатора как на героического борца за свободу, который мог восстановить демократию на родине демократии. За несколько месяцев до резни граждане Афин решили на голосовании отправить философа Афиниона в Пергам, чтобы тот на аудиенции у Митридата просил его освободить Грецию от власти Рима. Философы традиционно играли роль послов, но в этом случае все должно было произойти вопреки возражениям римлян в Афинах, а может быть, и втайне.

Митридат тепло принял Афиниона и преподнес ему типичные для царя драгоценные подарки: золотое кольцо с агатом, на котором был вырезан портрет Митридата, и прекрасное пурпурное одеяние. Они стали хорошими друзьями. Афинион написал на родину множество писем, уверяя афинян, что Митридат восстановит их демократическое государственное устройство и культуру, и обещая мир и привилегии, в том числе освобождение от долгов.

История Афиниона описана в негативном свете Афинеем, высокомерным автором периода империи, жившим в Египте во второй половине II в. н. э. В его «Пире мудрецов», собрании различных римских сплетен и народных преданий, Афиней писал, что, «когда вся Азия отпала [от римлян]», философ Афинион отплыл обратно в Афины. Все афиняне — мужчины, женщины и дети, граждане Афин и иностранцы — собрались и некотором подобии парка в Керамике, на кладбище вдоль Священной дороги, чтобы поприветствовать Афиниона на входе в Дипилонские Ворота. Рассказ Афинея, написанный двумя столетиями позже, в период расцвета Римской империи, полон сарказма по отношению ко всем тем, кто в то время возлагал надежду на «революцию» Митридата. Но источники, которые использовал Афиней, имели доступ к оригинальным сообщениям о возвращении Афиниона и, возможно, даже рассказам очевидцев. Не забывая, что Афиней, разумеется, исказил историю ради развлечения напыщенной элитарной имперской аудитории, мы должны читать между строк, чтобы представить себе чувства живших под властью римлян жителей Афин в эпоху Митридата [277].

Афиней называет Афиниона «небывалой причудой фортуны», демагогом, который продал свой «рваный плащ философа за пурпурное покрывало», дабы «въехать в Афины в паланкине с серебряными ножками». Афиней изображает афинян доверчивыми глупцами, которые понадеялись, что Митридат может принести им «славное» будущее. Он высмеивает преклоняющиеся толпы, собравшиеся снаружи нового дома философа, «битком набитого коврами, картинами, статуями и грудами серебряной утвари». Афиней дополняет картину шествия паланкином, богатыми одеждами и блестящим золотым кольцом — знаками высокомерия, лицемерия и жадности Афиниона. Однако очевидно, что все эти предметы были традиционными подарками от царя Митридата, целью которых было показать афинянам, что Афинион действительно является его посланником.