Чарлз Поулсен - Английские бунтари

Далее события развивались следующим образом: от каждого из 16 кораблей эскадры на «Королеву Шарлотту» прибыло по два делегата [102] Делегатами, как правило, избирались наиболее грамотные, знающие и уважаемые члены экипажа, лучшие представители матросской среды, куда входили также унтер-офицеры, помощники комендоров и рулевых и даже гардемарины. Иными словами, это были лица, имевшие собственную точку зрения, и их вряд ли можно было считать жертвами или сообщниками якобинцев-агитаторов. ; они беспрепятственно поднялись на борт, заняли комфортабельную кают-компанию адмирала и, назвавшись Генеральной ассамблеей эскадры, приняли на себя командование ламаншским флотом. Ни адмирал Бридпорт, ни подчиненные ему офицеры к помощи морских пехотинцев прибегать не стали, решив ничего не предпринимать до получения инструкций от адмиралтейства.

Затем члены Ассамблеи составили две петиции с изложением своих требований и просьбой не отказать в помощи. Одну они отправили «другу матросов» адмиралу Хоу, другую — в палату общин. Однако за этим ничего не последовало. Хоу передал полученную петицию в адмиралтейство, где верные своим традициям бюрократы ее попросту проигнорировали; не удостоил матросов ответом и английский парламент.

Теперь одной из главнейших задач Ассамблеи было не допустить на флоте беспорядков и сохранить единство среди матросов. На флагмане между леерами была натянута веревка — напоминание и офицерам, и рядовым о бренности человеческого существования. Матросы получили строжайшее распоряжение: нести службу без нарушений, подчиняться уставным требованиям офицеров и под страхом смертной казни не допускать никаких проявлений насилия. Вместе с тем Ассамблея официально проинформировала лордов адмиралтейства о том, что ни один военный корабль не поднимет якорь до тех пор, пока не будут выполнены требования матросов. В подтверждение того, что дела идут нормально, экипажу каждого корабля предписывалось ежедневно в 8 часов вечера выстраиваться на борту и трижды скандировать условленную фразу. Кроме того, все матросы (и морские пехотинцы) в присутствии своего делегата поклялись «именем Создателя следовать избранным путем до полной победы». Было также оговорено, что в случае непредвиденных осложнений или попытки офицерского контрмятежа на корабле должен быть незамедлительно поднят красный вымпел или, если это произойдет в ночное время, вывешены на мачту один над другим два зажженных фонаря.

Лорды адмиралтейства, как всегда, действовали, не особенно задумываясь над последствиями своих поступков. Они приказали Бридпорту арестовать заговорщиков и незамедлительно вывести флот в открытое море. В ответном письме адмирал, более трезво воспринимавший создавшуюся ситуацию, в буквальном смысле слова умолял хотя бы на время отменить приказ, аргументируя это тем, что в данный момент такое решение невыполнимо и может привести к еще большим осложнениям. Ассамблея в свою очередь также, но только в ультимативной форме проинформировала «их светлости» (т. е. лордов) о том, что «ни один корабль не снимется с якоря до тех пор, пока не будут удовлетворены все требования матросов… пока каждому матросу специальным указом короля не будет гарантирована полная амнистия …» Единственное, что могло заставить матросов изменить свое решение, — это появление французского боевого флота.

Следующим шагом Ассамблеи стало списание на берег наиболее ненавистных офицеров, снискавших дурную славу жестоких тиранов. Ко всеобщему удивлению, это распоряжение было выполнено без каких-либо осложнений. Вот как, например, его претворили в жизнь на фрегате «Хинд». Капитан и шесть офицеров получили анонимную записку следующего содержания: «Джентльмены! По единодушному решению команды вы должны покинуть корабль ровно в восемь вечера… Мы просим вас отнестись к этому спокойно и по-деловому, не вынуждая нас прибегать к крайним мерам». Офицеры подчинились, и матросы сами отвезли их на берег.

Не желая вступать в конфликте влиятельными торговыми кругами и терять их поддержку. Ассамблея также постановила, чтобы боевые корабли, охранявшие торговые пути, продолжали исправно нести службу и к восстанию не присоединялись.

Наконец-то поняв, что матросы едины, полны решимости и при крайних обстоятельствах могут даже увести флот и сдать его французам, хотя во всех своих документах и заявлениях Ассамблея всячески подчеркивала лояльность матросов короне и государству, первый лорд адмиралтейства Спенсер поспешил в Портсмут для личных консультаций с адмиралом Бридпортом. Они быстро пришли к согласию о необходимости пойти на незначительные уступки, и Бридпорт отправился вручать матросам предложения адмиралтейства. На борту «Королевы Шарлотты» его встретили со всеми военно-морскими почестями, соответствовавшими его высокому рангу (впрочем, в те дни такие же почести оказывались любому делегату Ассамблеи, когда он прибывал на корабль), однако уступки адмиралтейства были категорически отклонены как недостаточные. Настаивая на выполнении своих требований — и в первую очередь на официальном объявлении королем полной амнистии каждому моряку восставшего флота, — члены Ассамблеи вместе с тем приняли решение не выдвигать новых претензий, стремясь «убедить страну в том, что мы знаем, когда начинать и когда остановиться, что мы не просим невозможного, что все наши требования могут быть удовлетворены без ущерба для страны или флота». И тон, и язык этого обращения наглядно свидетельствуют о том, что принадлежало оно людям убежденным, а никак не введенным в заблуждение простачкам.

Напуганный перспективой еще большего углубления и без того далеко зашедшего конфликта, лорд Спенсер существенно расширил круг уступок, включив в него, конечно, и пункт о всеобщей и полной амнистии. Его новые предложения были обсуждены на каждом корабле, но намечавшиеся переговоры были сорваны неожиданной выходкой адмирала Гарднера, который в своем выступлении обозвал членов Ассамблеи «презренными трусами» и пригрозил повесить каждого пятого бунтовщика в назидание всем остальным. Его немедленно отправили на берег для объяснения со Спенсером, а на мачте флагмана взвился красный вымпел — сигнал тревоги.

Шел пятый день мятежа. Перепуганное правительство усилило гарнизон Портсмута 10 тысячами солдат и отдало приказ держать мятежный флот под прицелом крепостных орудий. Матросы, сходившие на берег по делам Ассамблеи, вооружались абордажными саблями и пистолетами. Местное население, хотя и пребывало в некоторой растерянности, все же продолжало оказывать явную поддержку морякам. Вскоре к мятежу присоединилась эскадра в Плимуте, приславшая своих делегатов на «Королеву Шарлотту». Они-то и рассказали, что из-за отказа офицеров подчиниться решению команды на одном из их кораблей произошло кровопролитие.