Михаил Бойцов - Зодчие, конунги, понтифики в средневековой Европе

Отдельная проблема — храмы расположенных восточнее областей Эрушетия и Джавахетия, которые были присоединены к Абхазскому царству после 941 г. (когда умер прежде владевший ею Гурген Великий): если надпись 954 г. из зальной церкви в эрушетском Вели еще упоминает таоского куропалата [311], то в надписи 964 г. из собора в джавахетском Кумурдо сюзереном назван уже абхазский царь Леон III [312]. К 950 г., вероятно, уже существовал крестообразный, с пастофориями и базиликальным западным рукавом собор в Цкаростави [313]. Напротив, концом X в., судя по стилю рельефов, следует датировать крестово-купольный храм на двух столпах в Вале, позднее перестроенный в базилику [314]. Сложнее датировать гексаконх Гогиуба и триконх с удлиненным западным рукавом в Зегани (Заки) [315], которые объединяет уникальный прием — двойные арки без центральной тяги на фасаде барабана. Если они были построены после середины X в. (что общепринято для Зегани [316]), то перед нами оказывается пример локальной архитектурной школы, которая по своим приемам ясно связана с Тао-Кларджетией, но развивалась уже на территории соперничавшего с ней Абхазского царства. Особенно показательно в этом плане одновременное строительство соборов в Ошки (963–973 гг., см. ниже) и Кумурдо (заложен в 964 г.), где поиск новых пространственных решений осуществлялся параллельно и в одинаковом направлении — соединении плана латинского креста с поликонхиальной структурой центрального пространства.

Наиболее сложные, новаторские и богатые формы возникают в тао-кларджетской, а точнее — таоской архитектуре с 960-х годов и связаны с заказами Давида Куропалата (961–1000), самого могущественного из Багратидов, который находился в регулярных контактах и конфликтах с Византийской империей [317]. С самого начала правления в своей монументальной репрезентации он обращается к не обычным для Кавказа архитектурным формам.

В первой половине 960-х годов он возводит большую восьмистолпную базилику в основанном им монастыре Отхта Экклесия [318], план которой вдохновлен, по всей видимости, построенной в 914 г. Панагией Хрисокефалос [319]— кафедральным собором крайне важного для Тао-Кларджетии Трапезунта [320]. Участие в возведении базилики, наряду с таоскими зодчими и каменотесами, византийских строителей и плинфотворителей здесь выдает как профилировка фасадов ступенчато профилированными глухими арками (весьма отличающимися, например, от ниш на восточном фасаде в Опизе и похожими, в частности, на разделку фасада писидийского храма в Исламкёе [321]), так и совершенно не известная послеарабскому Кавказу (см. также ниже) кладка opus mixtum в интерьере базилики и на всех стенах соседнего погребального храмика. Мода на кирпич возникает в Тао-Кларджетии еще в начале 950-х годов, в Долискане (см. выше), но в Отхта Экклесию, судя по основному формату (44–46 × 22–24 × 6–8 см вместо 48 × 36 × 5,5–7 см) и формовке (разборная рамка вместо неразборной) плинфы, пришли какие-то другие мастера. Еще до 973 г. Давид строит копию этой базилики в Пархальском монастыре [322], но вносит сюда и некоторые изменения: средний неф поднимается ввысь, обретая клеристорий, в его западной части появляются хоры для правителя, а восточная травея базилики удлиняется, уподобляясь подкупольному квадрату, вероятно, для оформления тронов правителя и епископа (см. ниже). После получения Давидом в 983 г. титула куропалата [323]по этой схеме перестраивается и базилика в Отхта Экклесии. Малый же храм Отхта Экклесии оказывается построен по образцу средневизантийских монастырских костниц: в два яруса, со входом в нижний ярус с востока [324].

На фасадах базилики в Отхта Экклесии ряды сложнопрофилированных ниш создают впечатление аркатуры (илл. 5), схожей с аркатурой армянских храмов VII в. (см. выше) [325], причем на восточном и западном фасадах она отступает от армянской схемы, адаптируясь к высоте нефов. Аркатура из сложнопрофилированных ниш не найдет в дальнейшем большого распространения (только в базилике в Джале), а вот в виде обычной для Кавказа аркатуры из тяг-валиков, возродившейся уже в Бане (см. выше), такая декорация появляется на крупнейшей постройке Давида — грандиозном соборе-усыпальнице в Ошки, заложенном им в 963 г., еще вместе со своим братом Багратом (961–966), и законченном в 973 г. [326]Там она дополнена большим количеством рельефного декора, особенно на южном, парадном портале (илл. 6), включая ктиторский портрет на фасаде погребального придела. Другой особенностью храмов Давида становится полихромная декорация на фасадах. Возникают в Ошки и декорированные ниши на восточных гранях западных столпов — вероятно, для тронов правителя и епископа; позднее они будут воспроизведены в Пархали и Ишхани.

Богатству декора в Ошкском соборе соответствует и сложность его новаторского плана, где типичный для Тао триконх с удлиненным западным рукавом трансформируется в крестово-купольный храм на четырех опорах и дополняется апсидиальными пастофориями по сторонам от апсид и галереями (закрытой с севера и открытой с юга) по сторонам от западного рукава. План Ошки станет впоследствии одним из образцов для перестройки Ишханского собора (см. ниже), а также для Кутаисского собора первого общегрузинского царя Баграта I (закончен в 1004 г.) и кахетинского собора в Алаверди (вторая четверть XI в.), но нигде он не будет воспроизведен в полноте своих усложнений.

В принципе, другим продолжением планировочных поисков Ошки можно считать еще одну, точнее не датированную постройку Давида Куропалата — храм монастыря в Хахули [327]: это латинская croix sémi-libre , где западный рукав имеет форму трехнефной базилики. Однако план Хахульского храма полностью похож на план джавахетского собора в Цкаростави (только с «высвобождением» западных столпов) [328], очевидно, уже существовавшего к 950 г. (см. выше), и является, судя по всему, его «копией». Другая особенность храма — сплошной ряд узких и высоких полукруглых ниш в апсиде: источник вдохновения для него неясен (см. также ниже), но он будет повторен в других памятниках Юго-Западной Грузии конца X в. (зальная церковь в Агаре и базилика в Урте), в восточногрузинских соборах «стиля Баграта I» (Светицховели в Мцхете и Алавердском), в Хциси, а также в Анийском соборе и Мармашене [329]. Полностью идентична Хахульскому храму по плану кларджетская церковь в Шарбет Шехри, которая, с большой долей вероятности, тождественна знаменитому Шатберди [330]: полная утрата облицовки не дает возможности судить о ее датировке.

Итак, мы видим, что при всей несхожести построек Давида Куропалата их объединяют три общие черты: высочайшее качество строительства, открытость внешним влияниям и необычные для Тао-Кларджетии и при этом весьма выразительные экспериментальные формы. Именно эти черты окажут влияние даже на соседние византийские земли (Варзахан [331]) и перейдут (возможно, вместе с мастерами Давида) в архитектуру его наследника — первого общегрузинского царя Баграта I, который, начиная со времени около 999 г., заложил ряд больших соборов (в Бедиа, Кутаиси, Ацкури и Светицховели в Мцхете), ориентировавшихся во многом именно на Ошки.