Пол Картледж - Спартанцы: Герои, изменившие ход истории. Фермопилы: Битва, изменившая ход истории

Такова всеэллинская солидарность! Эллинов объединял ряд других, неполитических факторов: мифы об общем происхождении, в конечном счете — от одного бога; другие общие религиозные верования и практики, особенно кровавые жертвоприношения животных на алтаре на открытом воздухе; социальные и общественные нормы и обычаи, и общий язык (с диалектными вариациями). Геродот, сочетавший блестящий повествовательный и аналитический дар, вложил в уста афинян сложное понятие греческой сущности в глубоко критический момент Греко-персидских войн. Контекст — беспокойная зима 480/479 года. Персы были потрясены поражением под Саламином, Ксеркс удалился в Азию, но оставил Мардония с довольно значительными наземными силами и с достаточным количеством вспомогательных судов, чтобы поддержать любые здравые подозрения, что он намерен положить конец сопротивлению греков будущей весной и летом.

Персы сначала, однако, придерживались дипломатической стратегии «разделяй и властвуй» посредством подкупа — техники, которая нередко приносила им хорошие дивиденды в отношениях с материковыми греками в следующем столетии и позже [26] На самом деле, это была та же самая стратегия, которую впоследствии использовал с разрушительным эффектом Филипп II Македонский, отец Александра Великого. . С этой целью Мардоний отправил своего вассала царя Александра I Македонского посланцем к афинянам, предлагая им огромные деньги, если они выйдут из лоялистской греческой коалиции.

Сам по себе выбор Александра был весьма противоречив. С одной стороны, он утверждал, что он грек, и в душе желал Греции всего самого наилучшего. С другой, само греческое начало македонцев яростно оспаривалось: в те времена, как, к несчастью, и в более поздние, оставалось вопросом, являлись ли македонцы истинными эллинами и насколько. Мифологическая генеалогия была на их стороне, поскольку она утверждала Македонию как раннюю и вполне центральную ветвь древа эллинской семьи. Этимология, видимо, тоже была на их стороне: греколюбивые македонцы, как и сам Александр, унаследовали свое имя от правящей царской династии Аргеадов (потомков Аргея) из безупречно греческого Аргоса на Пелопоннесе. Однако обычай и практика — то, что греки называли словом nomos , — и прежде всего язык, похоже, указывали в радикально ином направлении.

Македонский политический nomos еще не распространился на создание характерной греческой формы самоуправления — полиса, или города-государства. В Македонии не было граждан как таковых, только подданные (как в Персии), и политически македонцы оставались этносом ( ethnos — народ), управляемым наследственным абсолютным монархом — скорее даже, племенным военачальником. На самом деле, даже право этого военачальника на сюзеренитет над другими (и конкурирующими) полководцами был спорным, так как, несмотря на наличие единственного царя, до персидского завоевания земля македонцев не была должным образом объединена ни административно, ни в военном отношении [27] После того как персы удалились, в конце пятого века Архелай осуществил раннюю форму политического объединения, но истинное объединение пришло только при Филиппе I (359–336). .

Решающим был языковой критерий принадлежности к грекам, поскольку греческий глагол hellenizein , буквально означавший «быть греком», изначально значил говорить по-гречески. И здесь для македонцев заключалась проблема. Существовало наречие makedonisti , означавшее «по-македонски» (на македонском языке или диалекте), а это выдавало тот факт, что между собой македонцы могли говорить на языке или диалекте, непонятном другим, говорящим на «стандартном» греческом. Непонятном настолько, чтобы породить сомнения в том, что македонский язык действительно греческий. Разумеется, были греки, чья разновидность греческого (местная идиоматика и/или сильный акцент) вызывали насмешки у остальных греков. Так, например, разговорный греческий спартанцев шокировал афинян, но в результате не возникало вопроса, греки ли они, полностью ли греки, или насколько греки. Однако именно так обстояло дело с местным языком македонцев. Поэтому весьма показательно, что, когда стандартный тест на принадлежность к греческому миру применялся к македонцам, а именно, могут ли они быть допущены к участию во всегреческих и исключительно греческих Олимпийских играх, ответ властей (города Элиды), ответственных за Игры, был весьма двусмысленным. Они постановили, что допущен мог быть только царь македонцев, это означало, что статус всех его подданных как греков в лучшем случае оставался неопределенным.

Сравните для контраста положение греков в Сицилии. Это была одна из первых «колонизованных» территорий за пределами «старой» Греции. Сиракузы, например, были основаны во второй половине восьмого века до Р.Х., традиционно принято считать — в 733 году. Несомненно, некоторых греческих женщин брали с собой в многочисленные колонизационные экспедиции на Сицилию, что привело к тому, что греки заселили весь остров за исключением крайнего северо-запада, финикийского анклава. В число этих женщин должны были входить члены жреческих семей, чтобы поддерживать преемственность религиозных практик и тождественность со «старой» страной. По существу, религия вместе с родством составляла эмоциональные связи между метрополией (материнским городом) и «дочерним» колониальным образованием. Тем не менее большинство греческих колонистов представляли собой молодых неженатых мужчин, бравших в качестве жен и сексуальных партнеров женщин из местного населения сикулов и сиков. Таким образом, в начале пятого века большинство сицилийских греков представляло собой по происхождению смешанное греческо-«варварское» население. Но даже при этом, когда тиран Сиракуз Гелон потребовал своего участия в командовании антиперсидскими силами сопротивления, его, по общему признанию, неприемлемое и высокомерное требование не было отвергнуто на том основании, что он не являлся или не был в достаточной мере греком. Короче говоря, принадлежность к грекам, подобно этнической принадлежности, вероятно, во всех обществах и культурах, была ситуационно обусловленной, а не естественно дарованной. Проблема македонцев была в том, что они не могли с достаточной ясностью и недвусмысленно подтвердить свои претензии на принадлежность к грекам. Тот факт, что в 480 году царь Александр был персидским вассалом, отнюдь не способствовало успеху его миссии.

Спартанцы каким-то образом узнали о миссии Александра и, естественно, были так напуганы тем, что предложенное персами золото могло убедить афинян выйти из коалиции, что тотчас послали в Афины собственную миссию. Это предоставило афинянам замечательную платформу — или, вероятно, следовало бы сказать, дало Геродоту возможность предложить им таковую; вот что ответили афиняне, чтобы унять опасения спартанцев, или, скорее, что Геродот говорит их устами: