Пол Картледж - Спартанцы: Герои, изменившие ход истории. Фермопилы: Битва, изменившая ход истории

Однако Афинам в одиночку это было не в большей мере по силам, чем Спарте. Как же, в таком случае, можно было сколотить коалицию более или менее готовых к сопротивлению греков? Этот вопрос был на повестке дня перед делегатами ряда греческих городов на первой встрече, созванной в 482-м, или, скорее, осенью 481 года для обсуждения совместного сопротивления Ксерксу. Согласно Геродоту, эта первая встреча состоялась на Коринфском перешейке в святилище, посвященном Посейдону, Владыке морей. Однако согласно значительно более позднему источнику, Павсанию (Перигету, или Путешественнику), написавшему во втором веке н. э. ностальгически исторический «путеводитель» по Греции, это происходило в Спарте в месте, называемом Элленион («Место греков»). Кому мы должны верить?

Нет оснований сомневаться, что во II в. н. э. (во времена визита Павсания) в Спарте существовало строение, называемое Элленион. Есть также достаточные основания полагать, что оно находилось там с V в. до Р.Х. наряду с Персидским портиком, или колоннадой, возведенной в память о решающей роли Спарты в знаменитой победе над персами в 480–479 годах. Но существовало ли оно до вторжения Ксеркса в 480 году? Лично я сомневаюсь в этом. Представляется гораздо более вероятным, что оно было построено подобно спартанскому Персидскому портику, после 479 г., как военный мемориал. Таким образом он мог бы послужить очень полезным местом для порождения мифа о том, что именно там был решен вопрос о едином сопротивлении «Греков».

Более того, у спартанцев было особое основание для утверждения, что это было именно то самое место. Хотя никогда не возникало вопроса о том, что они должны были возглавлять какое-либо единое греческое сопротивление персам, их достижения как лидеров в 480 и 479 годах не были бесспорны. Они породили мнение, упорно поддерживавшееся врагами Спарты в течение поколений после Греко-персидских войн, что Спарта отнюдь не на сто процентов была готова и желала связать себя обязательствами защищать центральную Грецию за пределами Пелопоннеса, «своей» сферы влияния. Эти враждебные слухи начали витать в воздухе уже в 480 г., несмотря на героическую защиту при Фермопилах, и особенно расцвели по мере приближения решающего Платейского сражения 479 г., когда утверждалось, что спартанцы больше заинтересованы в том, чтобы запереться за стеной, тянущейся через весь перешеек, нежели в посылке армии в Беотию в центральной Греции навстречу Мардонию. Короче говоря, у спартанцев в последующие годы было тем больше оснований укреплять представление, что они с самого начала были всей душой за максимум сопротивления — в конце концов, разве не они в 481 г. созвали греков на конференцию в Спарту, в Элленион?

На самом деле, скорее всего, они этого не делали. Гораздо более вероятно, что встреча состоялась в какой-нибудь более центральной географической точке, наиболее вероятно, в уже существующем общегреческом — и исключительно греческом месте, включающем крупное религиозное святилище.

Такими четырьмя общегреческими точками были Олимпия, Коринфский перешеек, Дельфы и Делос. Крошечный остров Делос в Эгейском море, посвященный Аполлону, где родился этот бог, автоматически исключался, поскольку он по существу был уже в персидской сфере. Персидский флот контролировал большую часть Эгейского моря, и Делос в центре Киклад был слишком близок от азиатского побережья Персии и ее прибрежных островов в Эгейском море, чтобы допустить его независимость. В Дельфах, самом священном месте во всем греческом мире, находились не только общеэллинское святилище и оракул, это также было одно из мест встреч альянса соседних государств, известного как Амфиктиония, включавшего как Спарту, так и Афины, но больше половины постоянных членов которого происходили из Фессалии. Лояльность Фессалии антиперсидскому делу была в высшей степени сомнительна не в последнюю очередь вследствие давней откровенно проперсидской позиции Алевадов, аристократического правящего клана главного города Лариссы, и, как оказалось, вся Фессалия сдалась персам без сопротивления. Кроме того, как особенно продемонстрировали события 480 года, дельфийское жречество не было предано идее какого-либо сопротивления Персии. Частично из высоких религиозных соображений, частично по совершенно мирским и эгоистическим причинам ее линия в отношении Персии была в лучшем случае нейтральной, а в худшем — откровенно пораженческой. Так что Дельфы были не более подходящим местом для конференции сопротивления в переломный момент, чем Делос. Остаются только Олимпия и Истм.

Олимпия, посвященная Зевсу Олимпийскому, была воистину почитаемым общеэллинским святилищем. Она стала таковым по крайней мере в VIII в. до Р.Х., когда, в соответствии с учеными вычислениями местного эрудита Гиппия из Элиды конца V в., в 776 году до Р.Х. состоялись первые общеэллинские атлетические состязания. Более того, в Олимпии находился оракул, посвященный Зевсу, отцу Аполлона Делосского и Дельфийского, это может означать, что данное пророческое святилище было даже старше дельфийского. Однако имелось одно существенное препятствие для выбора Олимпии в качестве места проведения конференции по сопротивлению, а именно, то, что это могло быть расценено как неуместное влияние Спарты на святилище.

Городом, столетиями обслуживавшим святилище и Олимпийские игры, была Элида, являвшаяся союзницей Спарты в рамках Пелопоннесского союза. Кроме того, археологические, а также литературные свидетельства показывают, что Спарта проявляла необычайно пристальный и продолжительный интерес к Олимпии, как официально, так и неофициально, и Элида отвечала взаимностью. Например, одним из самых интересных экспонатов, в настоящее время украшающих Музей Олимпии, является изящное сиденье с вырезанной на нем надписью. Надпись, датирующая сиденье 525 г., гласит, что оно было изготовлено для proxenos спартанцев в Элиде, то есть гражданина Элиды, служившего местным дипломатическим представителем Спарты, кем-то вроде консула. Он носил необычное имя Горгос, напоминавшее имя Горго (род. около 508 г.), дочери современного ему спартанского царя Клеомена и будущей супруги царя Леонида. Вполне вероятно, что между Горгосом из Элиды и семьей Клеомена существовала личная связь, называемая xenia . Во всяком случае, предположительно именно Спарта заплатила за изысканное сиденье для Горгоса, а Элида дала разрешение возвести его на видном месте в Олимпии. Это давало ему возможность производить должное впечатление на Играх и наблюдать за ними с некоторым шиком и комфортом [51] Это был специфически спартанский вид подношения, поскольку основным знаком уважения младшего к старшему в Спарте было демонстративно уступить ему место. .