Елена Высочина - Образ, бережно хранимый

К. Чуковский, не только детский писатель, но и автор обстоятельных, глубоких исследований об историко-культурной ситуации 60-х годов XIX века, точно заметил, что даже людям революционных убеждений любить Пушкина и верно оценивать его облик и творчество было нелегко. Слишком многое мешало почувствовать вольнолюбивый пафос поэта. Имя Пушкина опутывали легенды, опровергнуть которые сумели лишь советские литературоведы.

Читателям внушалось, что поэт был одним из ярых приверженцев николаевской монархии, что был он льстивым придворным, изменившим идеалам декабристов ради благодеяний царя [138] Чуковский К. Некрасов о Пушкине.— М., 1949.— С. 3—6. .

Реальная история жизни поэта подменялась сильно усеченными и фальсифицировавшими многие факты версиями. Цензурой запрещалось упоминание о причинах ссылок Пушкина, о событиях дуэли, о запретах на публикации многих произведений...

Так, в некрологе Пушкину, помещенном в «Современнике» за 1838 год, Плетневым указывалось без пояснений, что в конце 1824 года Пушкин «оставил Одессу». В «Словаре достопамятных людей», составленном Д. Бантыш-Каменским, говорилось, что сам поэт был виновен в высылке из Одессы в Псковскую губернию... Он сам подписал приговор своими резкими суждениями и чересчур вольными стихами, которые переходили из рук в руки и были предметом общего разговора и удивления [139] Бантыш-Каменский Д. Н. Словарь достопамятных людей.— СПб., 1847 — Ч. 2 — С. 71-72. .

Первый биограф поэта, П. В. Анненков, тоже вынужден был отклониться от истины об истории поэта и особенностях его натуры. «Материалы для биографии А. С. Пушкина» появились в свет в начале 1855 года, когда еще был жив Николай I. Чтобы книга прошла цензуру, ее автору пришлось описывать, как велики были царские милости поэту. Так, к примеру, рассказывалось в биографии о вызове Николаем I Пушкина из Михайловского: «Державная рука, снисходя на его (Пушкина.— Е. В.) прощение, вызвала его в Москву». Далее указывалось, что Пушкин вспоминал об этом всегда «с чувством благоговения и умиления». Сам Анненков позже называл эти и подобные места своей книги «пошлыми». Тем не менее он не мог поведать о том, как Пушкин страдал от «высочайшего попечения», не мог коснуться тем цензурного гнета, травли поэта, событий, предшествовавших ссылкам. Не мог он называть имен Пущина и Кюхельбекера, других декабристов, не упоминал о «Вольности», «Деревне», «Кинжале» и других вольнолюбивых произведениях. Все эти купюры и умолчания были уступками, необходимыми для того, чтобы первая биография увидела свет.

Итак, официально признавался и распространялся образ поэта, истолкованный в духе реакционных трактовок его личности и творчества...

К началу 60-х годов XIX века обострилось противостояние между революционной демократией и либералами. Подхватив самые реакционные версии легенд о Пушкине, либералы доказывали свое право на «монопольное обладание» поэтом (К. Чуковский). Тогда против фальсификаций личности и творчества Пушкина выступил Н. А. Некрасов.

В стихах «О погоде» рассказ о поэте вкладывается в уста типографского рассыльного деда Миная. В его обязанности входило носить корректуры издателям журнала «Современник». Рассыльный говорил об этом так:

Далее в воспоминаниях Миная воссоздается картина, противоположная той, что пропагандировалась лживыми эстетами, превозносившими опеку и благосклонность царской цензуры. Рассыльный говорит о приступах гнева, что испытывал Пушкин, когда получал испещренные, цензурными пометками и зачеркиваниями листы:

Распространять идеи о Пушкине — жертве цензуры было в то время небезопасно. Но Некрасов отважно боролся за освобождение образа поэта от лживых биографов. Это было особенно важно для молодежи, которой внушали, что Пушкин был не более чем легкомысленный певец красоты...

Позже, уже в семидесятых годах прошлого века, Н. А. Некрасов писал о Пушкине в поэме «Русские женщины». Поэт в ней появлялся дважды. Сначала юношей среди живописной южной природы. Второй раз читатель встречался с ним в салоне Зинаиды Волконской. Поэт, недавно возвращенный из ссылки, изменился: он пережил разгром декабристов, гибель лучших друзей, стал вдумчивым, умудренным жизненным опытом. Но по-прежнему верен друзьям-декабристам, сохранил свободолюбие:

Речь Пушкина, обращенная к жене декабриста, акцентирует внимание на неистощимом пушкинском вольнодумстве, ведь «некрасовский» поэт утверждает, что гораздо лучше сибирская каторга, чем придворные цепи:

Пушкин, ненавидящий деспотизм и тиранию, каким он показан Некрасовым, говорит о подвиге жены декабриста как о примере для потомков:

Голос Некрасова в защиту Пушкина был особенно весом, так как для молодых людей 70-х годов он стал наиболее значительным авторитетом [140] «У нас, (то есть у поколения 70-х годов) был Некрасов. Пушкина же любили «индивидуально»,— замечала Е. П. Леткова-Султанова.— См.: О Ф. М. Достоевском//Достоевский в воспоминаниях современников: В 2 т.— М., 1964.— Т. 2.- С. 388. На похоронах Некрасова Ф. Достоевский сказал в надгробном слове, что ему в поэтическом ряду должно стоять за Пушкиным и Лермонтовым. На это голоса из толпы выкрикивали, что Некрасов выше Пушкина.— Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т.— Л., 1984.— Т. 26.— С. 112—113. .

Вожди революционной демократии оценивали Некрасова выше других предшественников в литературе. В письме к Некрасову Н. Г. Чернышевский утверждал: «Такого поэта, как Вы, у нас еще не было. Пушкин, Лермонтов, Кольцов, как лирики, не могут идти в сравнение с вами... Ваши произведения, изданные теперь, имеют более положительные достоинства, нежели произведения Пушкина, Лермонтова и Кольцова» [141] Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч.— М., 1949.— Т. XIV.— С. 322—323. .

В Пушкине в ту пору не видели сподвижника-борца, не находили у него социальной злободневности. Подобные позиции в крайней форме проявились в воззрениях Д. И. Писарева.