Елена Высочина - Образ, бережно хранимый

Все это печально сказалось на следовавшем за Писаревым литературном и читательском поколении. Интерес к Пушкину пал еще более, нежели до начала 60-х годов. Не без писаревского влияния, по словам современника, померкло увлечение и стихотворной формой [160] Гриневич П. Ф. Пушкин в сознании русской литературы // Сборник журнала «Русское богатство».— СПб., 1900.— Ч. 2.— С. 27. : Я. Полонский, вспоминая о времени популярности статей критика, отмечал, что с его легкой руки угас интерес к поэзии, стихов вслух уже никто не читал [161] Жизнь.—1922.— № 2.— С. 46. .

Наиболее сильное впечатление статьи производили на молодежь. Значительно позже, впервые прочитав отзывы Писарева о Пушкине, Мариэтта Шагинян вспоминала: «Пушкин с раннего детства стал божеством моим. И это божество — Пушкин — линяло передо мной со страницы на страницу... я была в величайшем, в стихийном смятении, я испытывала то «расширение сосудов», какое бывает физически от приема сердечного лекарства, а психически оно выражалось в наслаждении от свержения авторитетов» [162] Шагинян М. Человек и время // Новый мир.—1972.—№ 1.—С. 115. .

Проходило время, внимание читателей привлекали то одни, то другие особенности прочтения Писаревым Пушкина. Идеи критика не забыты и по сей день. Феномену писаревского нигилизма ищут объяснений, больший интерес привлекают мотивы его отзыва о поэте, истоки воззрений, а также следствия статей — непосредственные и более отдаленные. «Кто согласится с интерпретацией творчества Пушкина, предложенной Писаревым? И вместе с тем, кто отвергнет ее историческую ценность? Ведь без нее нет Писарева, она типична для Писарева, для его времени, для культурной жизни России 60-х годов» [163] Лихачев Д. С. Принцип историзма в изучении литературы // Взаимодействие наук при изучении литературы.— Л., 1981.— С. 94. ,— отмечает Д. С. Лихачев, размышляя о принципах исторического подхода к восприятию искусства.

Всякий яркий культурно-исторический факт оценки классика многозначен. Эффект его воздействия на публику порой противоположен намерениям автора. Отток читательских масс от Пушкина буквально через полтора десятилетия сменился новым всплеском внимания к поэту. Не исключено и парадоксально, что своей крайней нигилистической позицией критик в известной мере готовил последовавшую в начале 80-х годов переориентацию симпатий в отношении к Пушкину. Может быть, это и не парадокс вовсе, а своего рода «эксперимент» Писарева? Ведь сам он отчетливо сформулировал собственное кредо, утвердив, что «прикосновения критики боится только то, что гнило, что, как египетская мумия, распадается в прах от движения воздуха. Живая идея, как свежий цветок от дождя, крепнет и разрастается, выдерживая пробу скептицизма. Перед заклинанием трезвого анализа исчезают только призраки; а существующие предметы, подвергнутые этому испытанию, доказывают им действительность своего существования. Если у вас есть такие предметы, до которых никогда не касалась критика, то вы бы хорошо сделали, если бы порядком встряхнули их, чтобы убедиться в том, что вы храните действительное сокровище, а не истлевший хлам. Если же вы для себя уже сделали этот опыт, то позвольте же и другим сделать то же для себя» [164] Писарев Д. И. Собр. соч.: В 4 т.— Т. 1.— С. 133—134. .

Критик «встряхнул» пушкинское наследие, предложил свои заключения. Объективно же творчество поэта выдержало эту проверку всеразрушающим скептицизмом и внеисторическим подходом. Мудрость Пушкина, художественное совершенство его произведений, как и общее значение наследия для русской культуры, стали еще очевиднее. Опыт истолкования Пушкина расширился попыткой развенчания, поначалу ослепившей читателей, но вскоре убедившей в несостоятельности подобных операций.

Откровеннее проявились жизненность и всепобеждающая актуальность пушкинского наследия. Позиция Писарева в отношении к поэту подчеркнула эту сторону объективного его значения, выявив вместе с тем слабые стороны воззрений Белинского и других социал-демократов в истолковании роли классика. Писарев спровоцировал проверку пушкинского творчества на жизнестойкость в новых исторических условиях. Не потому ли Герцен, безгранично ценивший Пушкина, в письме к Огареву именно статьи «Пушкин и Белинский» и «Базаров» назвал «самыми замечательными вещами» Писарева [165] Герцен А. И. Собр. соч.: В 30 т.—М., 1954—1965.—Т. 29.—Ч. 1.— С. 256. ?

Если же вернуться ко времени появления статей, то кипение страстей вокруг них было не слишком долгим. Позиции критика были опровергнуты самым действенным образом — жизнью. Открытие памятника Пушкину в Москве определило пересмотр представлений, в том числе и писаревских, способствовало новым дискуссиям о роли поэта в духовной жизни России.

История образа Пушкина в памяти поколений хранит немало удивительного. В ней есть страницы, повествующие о событиях, на иной взгляд, трудно сопоставимых. Вот, к примеру: пока не утихали устные и журнальные баталии, ставилась под сомнение актуальность Пушкина для эпохи 60—80-х годов прошлого века, в то же самое время усилиями почитателей пушкинского гения велась долгая и кропотливая работа по увековечиванию его памяти в монументе. Эта трудная миссия завершилась в 1880 году открытием в Москве памятника, грандиозным чествованием поэта, пробуждением общественного интереса к его имени, его творчеству. «Сооружение памятника Пушкину, в котором участвовала вся Россия... это сооружение представляется нам данью признательной любви общества... это памятник учителю!»— так оценил значение события писатель И. Тургенев [166] Тургенев И. С. Собр. соч.: В 10 т.— М., 1962.— Т. X.— С. 300. .

Вспомним, как создавался монумент, ведь эта история и любопытна, и примечательна для представлений о том, каким было отношение к поэту в различных кругах российского общества.

Первые прошения о создании памятника в честь великого поэта подавались еще в 1855 году, сразу же после смерти Николая I. Однако они не получили удовлетворения. Еще через пять лет и, соответственно, по прошествии 23 лет со дня гибели Пушкина лицеисты его и последующих выпусков обратились в Министерство народного просвещения с новым прошением о «дозволении открыть повсеместно подписку для сооружения покойному нашему поэту памятника, достойного народной его славы» [167] Цит. по: Кузовлева О. «Имею честь покорнейше просить...»: К истории сооружения памятника А. С. Пушкину в Москве // Строительство и архитектура Москвы. —1977.—№ 4.—С. 30. . На сей раз поступило разрешение установить памятник в Царском Селе — от столиц подалее. Предлагалось к тому же сооружать его «общественным попечением», то есть целиком на собранные народные средства, правительство не выделяло ни копейки.