Елена Высочина - Образ, бережно хранимый

Выше упоминались стихи Э. Багрицкого. Он стал активным пропагандистом Пушкина, читал произведения великого поэта в клубах, в агитпоездах. На встречах с пионерами Багрицкий рассказывал им о Пушкине. И в его стихах «Пушкин» размышления о любимом поэте неразрывно связаны с бытом революционной страны, с битвами, стройками.

Так завершается первая часть стихотворения, в котором провозглашается близость Пушкина к новой жизни, его необходимость, его включенность в строительство культуры. Вторая часть — о гибели Пушкина, о возмездии за бесчеловечное убийство. Ведь хотя сто лет и пролетело со дня гибели, но, по признанию Багрицкого,

Преисполненный горя, сочувствия и благородного гнева, автор стихотворения называет истинного убийцу Пушкина:

Завершая характеристику истинного убийцы, представитель молодой Республики Советов яростно, романтически приподнято говорит о революции как о грандиозном мщении за все преступления царизма, о возрождении Пушкина для новой жизни.

Эти стихи Э. Багрицкого, как и многие другие, прозвучавшие в дни празднования 125-летия со дня рождения Пушкина, показывают, что и нигилистические отрицания классики были довольно быстро преодолены.

Среди поэтов, которые на митинге у памятника поэту 6 июня 1924 года читали на Тверском бульваре в Москве свои стихи, был и С. Есенин.

В это время было написано одно из самых проникновенных признаний Пушкину — «Юбилейное» Владимира Маяковского. В творческой истории создания этого стихотворения есть любопытная деталь. Один из современников поэта революции однажды на рассвете наблюдал, как Маяковский долго и пристально смотрел в лицо чугунному Пушкину, словно стараясь пытливо понять эти глаза... Он простоял почти полчаса и потом пошел домой [209] Катанян В. Маяковский: Литературная хроника.— М., 1948.—С. 431. . Не в те ли мгновенья рождался, зрел замысел удивительного разговора с Пушкиным? Да, в этом обращении к Пушкину Маяковский совсем иной, нежели в юношеских своих эпатажах о том, кого следует брать с собой на «пароход современности». Он, как верно замечено, «несколько бравирует, скрывая за этой бравадой смущение», но главное — протянул руку, признался, что, может, он один действительно жалеет, что Пушкина нет в живых: «Я люблю Вас, но живого, а не мумию!» Живой осталась пушкинская поэзия, несмотря на все происки пушкинистов старой школы, от которых Маяковский хочет уберечь поэта. Они, подобно старомозгим Плюшкиным, «навели хрестоматийный глянец», который ненавистен поэту.

В стихотворении «Юбилейное» нашла поэтическое воплощение эпоха с ее ломкой старых устоев, с еще не преодоленными трудностями, с тонко отмеченными перекосами в культурной жизни. В нем — точная картина «битв революции».

Она, поэзия, существует и корнями своими связана с традицией, прежде всего с классической. Перекличкой с пушкинской «Вакхической песней» с ее призывом:

прозвучали заключительные строки стихотворения Маяковского «Необыкновенное приключение...»:

В предпринятом выше изложении событий культурной жизни первых послереволюционных десятилетий отношение к Пушкину и самый путь постижения личности и творчества поэта предстают искусственно выпрямленными. Это объясняется стремлением обратить основное внимание на вехи, показательные для перемен в восприятии поэта. В реальности же все было более сложно и неоднозначно.

Даже по цитированным здесь стихам и оценкам нетрудно заметить, что образ Пушкина предстает несколько упрощенным, схематизированным. Он выступает скорее как символ прежней, классической культуры, нежели как живое лицо. Редко и неточно воссоздается контекст пушкинской эпохи. Детали, которые просачиваются в обращения к поэту, упрощены и малоинформативны. Слишком обобщенными предстают обвинения самодержавия и Николая I в убийстве Пушкина. О том, что руку Дантеса наводил Николай, писал не один Багрицкий. Факт казался признанным:

писал Николай Асеев.

Новый тип классового отношения к врагам поэта точно и с легкой иронией передал в «Юбилейном» Маяковский: