Елена Высочина - Образ, бережно хранимый

Заостренно социальный подход к оценке пушкинского творчества и к личности поэта в наибольшей степени, пожалуй, проявился в художественном фильме «Поэт и царь», поставленном режиссером В. Гардиным в 1925 году. Прозвучавшие в фильме оценки, расставленные в нем акценты были непосредственной данью времени, отзывом на длительную асоциальность буржуазного пушкиноведения.

После Великого Октября открылись многие царские архивы, стали появляться публикации сведений, проливавших свет на то, как сознательно и целеустремленно жандармы, цензура душили поэзию Пушкина. В итоге работы в засекреченных архивах пушкинистом Б. Л. Модзалевским была издана книга «Пушкин под тайным надзором». Появились многие дополнительные сведения об истории дуэли и гибели поэта. В книге А. С. Полякова «О смерти Пушкина. По новым данным» (Пг., 1922) раскрывались настроения правительственных кругов в связи со смертью Пушкина. Активно противостояли былым легендам о поэте — почитателе монарха комментарии к двум изданиям «Дневника Пушкина», впервые опубликованного в Москве и Ленинграде в 1923 году. Идею о Пушкине-революционере проводил в статьях, комментариях к произведениям поэта Валерий Брюсов...

В фильме В. Гардина о Пушкине эти настроения и переоценки получили свое последовательное и даже утрированное воплощение. Поэт в картине — открытый оппозиционер и антимонархист. Более того — он даже и последовательный революционер: интересуется только запрещенной литературой, пишет только вольнодумные стихи — их он сам читает вслух придворным, нимало не реагируя на то, что рядом Николай I. Поэт непрестанно дерзит в лицо «коронованному петуху», преувеличенно зол, раздражен, неуживчив. Выпады поэта поддерживают придворные, рукоплещут Пушкину, признают его главой всех оппозиционно настроенных кругов.

Упрощенно воссоздана история дуэли. Во главе заговора оказывается сам царь, доведенный до бешенства дерзостями поэта.

В фильме недвусмысленно расставлены все политические акценты: дворянское общество показано как гнездо разврата, низости. В сцене маскарада Пушкин оказывается окруженным придворными в масках ослов, мерзких чудищ...

Надо заметить, что фильм получил отрицательные оценки общественности и прессы. Отмечалось, что режиссер пошел по пути удовлетворения обывательских вкусов и интересов, отвечая слишком упрощенно на культурные запросы того времени.

Другой попыткой «освоить» наследие Пушкина в соответствии с требованиями новой эпохи победившего пролетариата являлись экранизации типа «Капитанской дочки» (1927 года). Фильм был поставлен в. духе концепции, развитой формалистами. Исходя из тезиса «кино — великий исказитель», один из главных идеологов нового метода В. Шкловский писал: «Мы должны в кино, которое обладает огромной силой внушения, создавать вещи, параллельные произведениям классиков. Мы должны заново поставить «Капитанскую дочку», «Войну и мир» [210] Шкловский В. Как ставить классиков // Советский экран,—1927.— № 33. . Предполагалось переосмыслить классиков, «бороться по линии изменения сведений, которые они сообщают». Поскольку мировоззрение Пушкина ограничивало возможность передачи «правильных» фактов об изображенной им действительности, текст следовало исправить, по такому плану и ставить фильм. И вот вместо повествования от лица дворянина гвардии сержанта Гринева главным героем и рассказчиком оказывается «вольнодумец» Шванвич-Швабрин. Гринев оказывается мелким вралем, «информатором дворянской исторической науки», а Швабрин — сообщник Пугачева! Фильм полемизирует с повестью Пушкина, образы переосмыслены, дописаны, переиначены. Гринев развенчивается, а Швабрину придается романтический ореол. Савельич, который по повести Пушкина — носитель типичных черт крепостного человека, в фильме тенденциозно преподносит идеи крестьянской революции, сразу попадает в сподвижники Пугачева. Гринев же, жалкий и бездушный дворянин, хладнокровно пляшет менуэт над теплым еще трупом убитого Савельича...

Таких попыток ставить классиков, используя их произведения лишь как повод для своевольной трактовки проблемы, было в те годы немало. Они остались в истории киноискусства и советской культуры как примеры опытов, поисков верных путей к освоению великого наследия. Ошибочность упомянутых установок была понята, принципы, которыми руководствовались формалисты, были вскоре преодолены, хотя какое-то время еще давали о себе знать исподволь.

Способствовали поиску верных оснований для воплощения образа поэта, верного истолкования его личности и творчества первые шаги советского марксистского пушкиноведения. В начале 30-х годов наступает новый этап осмысления роли Пушкина в социалистической культуре. Он был в немалой мере предопределен грандиозной подготовкой к первому общесоюзному чествованию памяти Пушкина, 100-летию со дня гибели поэта.

Интерес к классикам проявляли массы читателей, получившие возможность приобщиться к сокровищам культуры. Уже это заставило издание «Народной библиотеки», осуществленное в 1919 году, сопроводить характеристиками политической и творческой биографии поэта. Как в этом, так и в других изданиях двадцатых годов отразились сложные перипетии становления марксистского литературоведения. Стоявшие у ее истоков ученые стремились противопоставить былой буржуазно-дворянской науке принципы социального подхода к биографии и творчеству Пушкина. Но на первых порах сказалась неразработанность марксистского метода, неподготовленность исследователей.

В работах наиболее ревностных поклонников социологизма доказывалось, к примеру, что Пушкин в своих произведениях предстает как «переодетый дворянин», что он капитулировал перед самодержавием и стал слугой, как говорили тогда, «сервилистом», Николая I. Такого рода характеристики проникли даже в некоторые вузовские и школьные учебники. В многократно переизданном и самом популярном учебнике по истории русской литературы XIX века его автор, Я. А. Назаренко, представитель вульгарно-социологического направления, в 1929 году писал, в частности, что поэт «и в молодые годы всячески защищает классовые интересы дворянства». И далее: «Онегин — продукт рабовладельческого хозяйства», а в «Борисе Годунове» проявляется идеология Пушкина, «примирившегося с действительностью» и начавшего искренно проповедовать идеалы самодержавной монархии. В другом месте, к примеру, говорится, что «Пушкин как идеолог определенного класса превращает руководителя крестьянского восстания в кровожадного пьяного разбойника, а как художник не может не отметить в Пугачеве большой силы ума» [211] См.: Назаренко Я. А. История русской литературы XIX века.— М.; Л., 1929,— С. 44, 49, 60. . Конечно, это примеры, так сказать, крайностей вульгарно-социологического подхода. Но в ходу были и другие такого рода оценки и истолкования Пушкина, например его представляли читателям как «представителя обуржуазивающегося среднеинтеллигентного дворянства» и т.д.