Елена Высочина - Образ, бережно хранимый

Нельзя забывать также, что праздник Пушкина, имевший большое значение для отечественной культуры, для роста художественного самосознания нашего многонационального народа, вызвал интерес и за рубежом. Белая эмиграция во Франции и в других странах Запада также отмечала юбилей, но по-своему. Эмигрировавшие за пределы родины деятели литературы и искусства, а также западные идеологи стремились утвердить вполне определенную трактовку пушкинского облика. Они пытались представить Пушкина в виде «идеального поэта», который не может быть понят массами. Настаивали на том, что они лишь одни остались продолжателями исконно пушкинских традиций, Пушкина боготворили как раз и навсегда застывший образец, как своего рода «икону». В ответ на такого рода заявления в журнале «Современные записки» в Париже опубликовала пушкинский цикл стихов Марина Цветаева. Начала их писать поэтесса еще в 1931 году, но к юбилейному году перерабатывала специально.

«Мой Пушкин» у Цветаевой — яростный ответ на попытку превратить любимого поэта в мумию, в мавзолей, в «гувернера» при поэзии. Пушкин в этом цикле стихов — «всех живучей и живее», в нем ценно не «чувство меры», а «чувство моря». По-цветаевски активно, темпераментно поэтесса в полемике с белоэмигрантской прессой доказывает их неспособность «приукрасить» Пушкина, переодев его в «тогу» и «схиму», то есть нивелируя его свободолюбие, широту, раскованность, его непревзойденное влияние на всех последующих поэтов. «Влияние всего Пушкина целиком? О, да. Но каким же оно может быть, кроме освободительного? — писала Цветаева в очерке «Наталья Гончарова» [232] Очерк непосредственно обращен к художнице Наталье Сергеевне Гончаровой, которая приходилась внучатой племянницей Наталье Николаевне Гончаровой, жене Пушкина. Это определило упоминание о судьбе поэта и оценку его творческих заветов Мариной Цветаевой. .— Приказ Пушкина 1829 года нам, людям 1929 года, только контр-пушкинский. Лучший пример — «Темы и варьяции» Пастернака, дань любви к Пушкину и полной свободы от него. Исполнение пушкинского желания» [233] Цветаева М. Мой Пушкин.— М., 1967.— С. 218. . А со всеми, кто поэта пытался представить в роли «монумента», «лексикона», Цветаева спорила отчаянно, утверждая: «То-то к пушкинским избушкам Лепитесь, что сами — хлам!»

И завершается стихотворение вызовом:

Полемическая заостренность трактовки образа поэта Цветаевой объясняется еще и тем, что поэтессу критиковали за «неудобочитаемость», за сложные метафоры, труднодоступные ритмические рисунки стихов, приводя ей в пример Пушкина, которого почитала и она, воспринимая как требование поэтической свободы. Такой «личный» повод для защиты от необоснованной критики («Пушкиным не бейте, Ибо бью вас им...»), удвоенный стремлением защитить поэта от посягательств белоэмигрантских интерпретаторов, вылился в результате в создание цикла, в котором образ поэта воссоздается в условиях пушкинского времени. В стихах появляется Петр... Пушкин же

Истинные взаимоотношения Пушкина с Николаем I вскрыты Цветаевой с обычной ее зоркостью, прямотой и ненавистью к тому, кто

Разоблачая легенду о том, как заботился царь о поэте, о его прощении Пушкина и воздании почестей после смерти, поэтесса завершает цикл двумя стихами «Поэт и царь».

Итак, в тридцатые годы, в ходе подготовки юбилея и проведения первого Всесоюзного пушкинского праздника, произошли значительные сдвиги в восприятии образа поэта. Постепенно накапливался опыт такого понимания личности и творчества Пушкина, который позволял приблизиться к реконструкции его реального облика.

Через четыре года началась Великая Отечественная война. Особый смысл открылся тогда в пушкинских строках. Прощаясь со столицей перед уходом на фронт, солдаты приходили к памятнику Пушкину. Об этом написал в стихах Семен Гудзенко, поэт-фронтовик:

Слышали этот призыв в конце 1942 года бойцы 268-й Краснознаменной стрелковой дивизии. Они стояли на подступах к бывшему Царскому Селу, переименованному в город Пушкин, там, где был Лицей, где провел свои юношеские годы поэт. В одном из подвалов разрушенного взрывом дома солдаты отыскали том стихов Пушкина. С каким чувством читали они тогда знакомые пушкинские строки:

Бойцы читали стихи, а потом передали книгу сотрудникам дивизионной газеты «За Родину». Они повсюду возили ее за собой по дорогам войны. Однажды в укрытие, где была редакция, попал снаряд. Погибли люди, пробило и книгу Пушкина. Секретарь дивизионной газеты лейтенант Д. Онегин, решив сохранить томик, переслал его в Москву своим дочерям с письмом (оно хранится теперь в Музее Пушкина в Москве), в котором были и такие строки: «...Милые дочурки, посылаю вам томик Пушкина... Он шествовал со мною всюду. В бою снаряд попал в наше укрытие. Убило товарища... Пусть этот томик, пробитый осколком снаряда, напоминает вам о чудовищных зверствах фашистов, о великой борьбе, какую вели советские люди... Знайте, если папа погиб, он отдал свою жизнь за Пушкина, за русскую землю, за счастье Родины и ваше. Это счастье вернется». Подписано: декабрь 1943 года.